в моем лице виновника потери им же ведомых двух летчиков и группы «чаек» и найти в этом свое оправдание. Он утверждал, что при атаке «мессов» развернулся влево, а я развернулся вправо, и он защитил хвост моего самолета от атак. Какое несоответствие действительности! Это говорит о том, что он меня потерял и не видел. Если бы я развернулся вправо в момент атаки «мессов», то в этом случае трасса, выпущенная немецким летчиком, прошла бы не по правой плоскости моего самолета, а по самой кабине, и, кто знает, чем бы это закончилось? Остается загадкой, как может находящийся впереди ведущий защищать самолет своего ведомого, находящийся у него сзади, и даже срубить «месса», как он утверждал? Кого он мог сбивать, если в воздухе уже не было «мессов»? Как известно, на самолетах-истребителях турельных пулеметов нет, и летчик может вести огонь только вперед.
Однако встречаются и такие боевые летчики, которые вопреки логике и фактам пытаются доказать, что впереди идущий истребитель может защищать своего ведомого; только в этом случае на схемах рисуют все наоборот… Спору нет — ведущий может и должен защищать своего ведомого, только в этом случае, он, произведя соответствующий маневр, должен оказаться в выгодном положении по отношению к атакующему противнику, чтобы вести по нему эффективный огонь. Но это уже другая сторона воздушного боя.
Не видел Александр и второго своего ведомого — Николая Лукашевича, который при атаке «мессов» был подбит и на поврежденном истребителе произвел вынужденную посадку вблизи линии фронта. Самолет пришлось сжечь, а летчик на следующие сутки возвратился на свой аэродром, что позволило ему избежать разноса.
В разговоре, когда Александр меня «прорабатывал», я чувствовал неловкость не за себя, в своей правоте и своих действиях я был уверен. Других действий с моей стороны и не могло быть, подтверждением чему служила реакция командира полка, который не поддержал суждений Александра. Чувство неловкости у меня появилось из-за своего ведущего, что он поступил необъективно, не как боевой товарищ. Вот так и получилось, что ведущему нашего звена Александру Покрышкину некогда было думать о своих ведомых и тем более «брать их за руки» — и он их растерял, возвратившись домой в одиночку.
Александр Покрьшкин был старше нас, молодых летчиков и молодых командиров звеньев, по стажу службы в армии и по воинскому званию — мы были младшие, а он старший лейтенант. Александр продолжительное время работал авиамехаником, но летать стал в 1939 году. Что касается участия в боях против немецко-фашистских захватчиков, то все летчики полка в один день начинали войну и вместе приобретали боевой опыт. Воевал он как все, ничем особым не выделяясь среди других летчиков полка. В воздушных боях соблюдал осторожность, избегал риска, бесшабашно не ввязывался в схватку с врагом.
Отличался Александр от некоторых летчиков превосходной техникой пилотирования, ориентировкой в воздухе, хорошо видел воздушное пространство и тем самым своевременно обнаруживал вражеские самолеты в воздухе. Все это позволяло ему избежать опасных ситуаций в сложной воздушной обстановке. Однако же он не смог уберечься от ошибок, допускаемых в воздушном бою, но не признавал этого в силу своего самолюбивого характера.
Он утверждал, что с ним трудно летать, это подразумевало, что при полетах с ним в качестве ведомого трудно держаться в строю. Ведомый летчик должен был рассчитывать только на свои силы. Девиз был таков: «Сумеешь — держись, не сумеешь — сам отвечай за себя». В тех случаях, когда при выполнении боевого задания ведущий летчик терял напарника, можно было услышать объяснения типа «отстал», «оторвался», «не удержался», которыми он снимал с себя ответственность за потерю ведомого.
К этому времени летчиков 1-й эскадрильи, в которой находился Александр, из числа тех, кто начал сражаться с первого дня войны, уже не стало — почти все они погибли в воздушных боях или не вернулись с боевого задания. Поэтому на задание с Александром стали летать летчики других эскадрилий, в том числе и 2-й, как это случилось в этот неудачный вылет, когда был потерян один боевой самолет. Звенья были неслетанными, ведущий не знал своих ведомых, а ведомые не понимали ведущего, что зачастую приводило к необоснованным потерям.
Конечно, это было в июле 41-го, когда все мы только набирались опыта, допуская при этом немало промахов и ошибок. Именно по этой причине полк за месяц войны потерял почти половину летного состава. Однако после того, как трудное время начального периода войны миновало, а это произошло только через полтора с лишним года, немногие оставшиеся в строю летчики приобрели поистине бесценный боевой опыт, научившись драться с противником и побеждать меньшей ценой. Это целиком и полностью относится и к Покрышкину.
В новых условиях Александр Покрышкин в совершенстве овладел новой скоростной машиной, авиационным вооружением, радиосвязью, тактикой воздушного боя с применением новых порядков, в период широкого применения управления воздушным боем с земли и в воздухе проявил себя как новатор и великолепный воздушный боец и командир, завоевал славу и почет среди летчиков.
28 июля 1941 года трагически погиб лейтенант Борис Смирнов, когда на взлете на боевое задание с бомбовой нагрузкой с аэродрома Липецкое у его «чайки» отказал двигатель.
Борис Владимирович Смирнов родился в 1915 году в деревне Козлово Калининской области. В Красной Армии с 1936 года. В полку с первого дня его формирования, участник боев против оккупантов с 22 июня. Летал на самолетах И-153 «чайка». Активный боец, совершил несколько десятков боевых вылетов, особенно проявил себя в штурмовках войск противника. Был похоронен на кладбище села Липецкое Котовского района Одесской области.
Боевая работа ни на минуту не прекращалась. Пришел очередной боевой день, 29 июля, и летчики Павел Крюков, Валентин Фигичев, Кузьма Селиверстов, Викентий Карпович, Матвей Хмельницкий, Константин Ивачев, Александр Покрышкин, Борис Комаров и Петр Грачев снова поднимали в воздух свои «миги», чтобы парами и звеньями вести воздушную разведку вражеских войск в районе Балта — Песчаная — Ольгополь, а также в районах переправ через Днестр.
По разведданным Павла Крюкова и Петра Грачева, шестерка «чаек», возглавляемая комиссаром эскадрильи Алексеем Пушкаревым, с летчиками Скоморохой, Бурлаковым, Шульгой, Гичевским и Калитенко под прикрытием звена «мигов» (Барышников, Гросул и Зибин) атаковала автоколонну войск противника по дороге Чигильник — Ольгополь. С высоты 300–400 м бомбами, реактивными снарядами и пулеметным огнем И-153 нанесли удар по автотранспорту с боеприпасами и живой силой, в результате которого возникло несколько очагов пожара, взрыв автомашины с боеприпасами, было уничтожено и повреждено свыше десятка автомашин. Зенитно-пулеметным огнем врага повреждено два самолета. Командир звена младший лейтенант Федор Васильевич Бурлаков, производя посадку на аэродроме Липецкое на поврежденной машине, потерпел аварию. Летчик получил ранение и был направлен в госпиталь на лечение, после чего в полк не возвратился.
Через три часа в воздух вновь поднялась девятка «чаек», возглавляемая командиром эскадрильи капитаном Серафимом Солнцевым. Истребители пилотировали Николай Калитенко, Иван Скомороха, Павел Гичевский, Василий Шульга, Алексей Сдобников, Андрей Дроздов, Леонид Крейнин и Иван Зибин. Группу усилило звено «ишачков» с летчиками Сергеем Конновым, Фарухом Косумовым и Иваном Деньгубом. Эта дюжина самолетов нанесла повторный штурмовой удар, в результате которого во вражеской колонне возникли мощные пожары и взрывы, было уничтожено и повреждено до двух десятков транспортных средств.
Одновременно звено «мигов» в составе Константина Ивачева, Викентия Карповича и Николая Лукашевича атаковало артиллерийскую батарею на огневой позиции в районе Барсуков, в результате чего была рассеяна прислуга и нанесены повреждения орудиям. Пара Селиверстов — Комлев на МиГ-3 атаковала перелесок южнее Балты, где было обнаружено скопление гитлеровских войск. К исходу дня восьмерка «чаек», возглавляемая Серафимом Солнцевым, в третий раз штурмовала колонну танков по дороге Борейма — Лесничевка.
В этот день три «юнкерса» подвергли бомбовому удару аэродром Куяльник, на котором было повреждено два самолета И-16 и один «миг», получил легкое ранение воентехник Иван Васильевич Юматов.
30 июля на аэродроме Куяльник при взлете на боевое задание на И-16 в сложных метеоусловиях трагически погиб сержант Косумов Фарух Гусейнович, 1920 года рождения, уроженец Нахичевани. Личный состав полка отдал последние почести молодому пилоту, проводив его в последний путь и похоронив на кладбище Куяльник.
