дымящаяся сигарета.
– Мистер Мур, – благожелательно сказал, салютуя мне ею. – Неплохой табачок у детектив-сержанта. Вам стоит попробовать.
– Благодарю, – отозвался я. – Надо будет. Где Сайрус?
– Внутри, – ответил мальчишка, снова укладываясь. – Кофе им варит. Они тут уже несколько часов возятся. – И он затянулся поглубже, а потом воздел сигарету к небу. – Знаете, мистер Мур, вот вы, наверное, ни за что бы не подумали, что над такой вонючей дырой, как этот городишко, столько звезд. А казалось бы, от одной вони б разбежались.
Я улыбнулся и отошел от коляски.
– Верно подмечено, Стиви. – Я бросил взгляд на окна Института над головой Айзексона: они ярко горели. – А что вы не внутри? – спросил я, присаживаясь рядом.
Он быстро покачал головой, выдыхая дым из точеных ноздрей:
– Я там уже был. Думал, что выдержу, но… – Он протянул мне сигарету.
– Можете не рассказывать, – ответил я, прикуривая. – Лично я внутрь не собираюсь.
Дверь за нашими спинами приоткрылась, и высунулась голова Сайруса.
– Мистер Мур, сэр? – спросил он. – Чашечку кофе?
– Если это твой кофе, Сайрус, – отозвался я, – то с удовольствием.
Он слегка повел плечами:
– Я ничего не гарантирую. Это мой первый кофе после того, как мне заехали по голове.
– А все же я рискну. Как они там?
– Дело к концу, я надеюсь, – ответил Сайрус. – Дело к концу…
Однако лишь через три четверти часа стало ясно, что дела в операционном театре Крайцлера действительно близки к завершению. Мы с Маркусом все это время курили, пили кофе и окольными путями старались свыкнуться с мыслью, что поиск наш действительно завершен, а отряд будет расформирован. Какие бы ответы ни отыскали Крайцлер с Люциусом в операционной, ничто не могло отменить того факта, что Бичем мертв. Уже светало, когда я понял, насколько это одно обстоятельство обусловливало все наши жизни.
Наконец около половины шестого открылась дверь в цоколе и появился Люциус. На нем был кожаный фартук, измазанный во множестве благоухающих жидкостей, телесных и прочих, и выглядел детектив- сержант крайне изможденным.
– Что ж, – сказал он, вытирая руки окровавленным полотенцем, – вот, наверное, и все.
Он примостился на ступеньке рядом с нами, извлек платок и промокнул вспотевший лоб. За ним в дверном проеме вновь показался Сайрус.
– Что все? – недовольно переспросил его Маркус. – Ты это о чем – «все»? Что – «все», что вы обнаружили?
– Ничего, – просто ответил Люциус, покачав головой и устало закрывая глаза. – По всей видимости, все у него в полной норме. Доктор уточняет последние детали, но…
Я поднялся, отшвырнув окурок на мостовую.
– Значит, он был прав, – тихо сказал я, и по спине у меня пробежал холодок.
Люциус нахохлился:
– Он прав настолько, насколько медицина способна подтвердить его правоту.
Маркус по-прежнему не сводил глаз с брата:
– Ты что –
Судя по всему, Люциус собрался было указать брату на недостаточность подобного аргумента в ученом споре, но вместо этого предпочел ограничиться вздохом и кивком:
– Да, – выдохнул он. – Он был прав. – Он встал, стянул с себя фартук и передал его Сайрусу. – А я, – продолжил он, – пошел домой. Сегодня вечером он хочет видеть нас у Дельмонико. В половине двенадцатого. Может, к тому времени аппетит ко мне вернется. – И он неуверенно двинулся прочь.
– Подожди минуту, – окликнул его Маркус. – Ты же не можешь бросить меня здесь – револьвер-то у тебя, не забыл? Всего доброго, Джон. Увидимся вечером.
– Вечером, – кивнул я. – Хорошая работа, Люциус.
Айзексон пониже обернулся и механически отсалютовал:
– О. Ну да. Спасибо, Джон. Вам тоже. И Саре, и… ну, увидимся.
Через несколько минут они, оживленно споря, скрылись за углом. Снова открылась дверь в цоколе Института, и вышел Крайцлер, натягивая на ходу сюртук. Выглядел он еще хуже Люциуса: бледное лицо, круги под глазами. Похоже, меня он признал с некоторым усилием.
– А, Мур, – вымолвил он наконец. – Я вас не ожидал. Хотя мне, разумеется, приятно. – Он обернулся к Сайрусу: – Мы закончили. Ты помнишь, что нужно делать?
– Да, сэр. Извозчик с фургоном будут здесь через несколько минут.
– Надеюсь, он постарается, чтобы его не заметили.
