Итальянский секретарь

– Ох, доктор, да он сущий дьявол, – объявила она не только со страхом, но и с немалой долей презрения. – Но он Гамильтон – из древнего, славного рода, которому вверено заботиться о Ее Величестве, когда она во дворце, и о самом дворце! Разве мы с мужем могли хоть слово сказать чужакам? Мы не смели! Лорд Фрэнсис ясно дал понять, что? нам за это будет. Но мистер Холмс – спасибо ему – сделал так, что лорд Фрэнсис уехал, пускай только на сутки, – и нам этого, слава Господу, хватило на то, что давно нужно было сделать. Начать с того, что я смогла добыть мистеру Холмсу эти волосы, какие он просил…

У меня уже голова шла кругом от всех этих неожиданных открытий, и чтобы остановить кружение, я с силой швырнул нож и вилку обратно на поднос. Раздался грохот, и мои гости замолчали.

– Умоляю, подождите минуту, оба. Значит, так. Вы, миссис Хэкетт, сказали, что лорд Фрэнсис вовсе не тот радушный хозяин, каким кажется, а напротив – злобный мучитель, который уже многие годы терзает дворцовых слуг?

– Да, сэр, – просто ответила женщина. – И это, и еще того хуже. Моя племянница, может, и лишилась чести, поверив лживому языку Вилла-Верняка; но будь воля лорда Фрэнсиса, она лишилась бы ее много худшим способом, как уже бывало с другими служанками. Да только ему с самого начала дали понять – дал тот, кто вправе это сделать, – что с Элли баловство не пройдет; к тому же среди обслуги полно других девушек для его развлечения. Некоторым того только и надо было, помилуй господи их душу, хоть лорд Фрэнсис покорности и не поощрял. Мерзкое чудище. Да, он любит, когда ему противятся, ведь тогда он может пустить в ход тот же хлыст, которым он лошадок до смерти загоняет, бедных животин…

– А вы, Холмс, – прервал ее я, не в силах больше выносить этот скорбный перечень злодейств, совершенных доверенным лицом королевы. – Вы говорите, что разгадали его низкую натуру сразу по прибытии во дворец?

– Я не сказал, что сразу узнал о нем все, Ватсон, но я понял, что это именно он напал на нас в поезде.

– Вы хотите сказать – чуть не убил нас бомбой!

– Разумеется, нет. Бомба должна была напугать нас, а не убить. Возможно, тот, кто ее собирал, и тот, кто ее бросил, хотели именно убить, но у кого-то другого были другие намерения. Как мы поняли еще тогда, бомбу делал человек, обладавший доступом к новейшим ингредиентам, но не имевший понятия, как с ними правильно обращаться, а это совсем не похоже на лорда Фрэнсиса. Тем более что если бы бомба взорвалась при броске, взрыв был бы гораздо сильнее, чем он рассчитывал, и его бы наверняка тоже убило; вы сами видели, какой ужасный взрыв произвела такая же бомба, которую его приспешники всего лишь подбросили к путям, желая остановить поезд. Однако с нашим «подарочком» кто-то поработал до того, как лорд Фрэнсис пустил его в дело, – шнур удлинили, чтобы дать нам возможность просто вырвать его с корнем, что мы и сделали.

– Что вы и сделали, Холмс. – Он из скромности отмахнулся. – И кто же этот ангел милосердия? – продолжал я.

– А вы подумайте, Ватсон, откуда взялась бомба, – ответил Холмс. – И не забудьте про пироксилин. Единственное место в этом городе, где его можно раздобыть, – замковый гарнизон, и даже там его мог достать лишь человек, который свободно ходит по гарнизону, не вызывая подозрений. Мы знаем, что Вилл Сэдлер работает в замке – чинит и реставрирует всяческое оружие, но он не разбирается в современной артиллерии. Значит, он мог украсть пироксилин, приняв его за безобидную набивку для пыжей.

Я обдумал эту гипотезу и понял, что накануне ночью не додумался до нее лишь потому, что не хотел видеть британских солдат соучастниками в преступном заговоре Сэдлера.

– Ну хорошо, – сказал я. – Вилл Сэдлер сконструировал бомбу. А кто ее доставил, и откуда взялся второй образец волос? Как вы с этим справились?

– Как уже сказала миссис Хэкетт, чтобы достать улики, надо было сначала убрать с дороги лорда Фрэнсиса, и я предположил, что если Майкрофт задействует королевский приказ, Гамильтон не сможет отказаться. Майкрофт сразу же выполнил мою просьбу, не спрашивая, для чего мне это, и нам с миссис Хэкетт оставалось только пройтись по апартаментам Гамильтона в удобное для нас время, что мы и проделали сегодня утром.

– У него полон чулан таких штук, доктор, – вставила миссис Хэкетт. – Можно подумать, он на театрах играет!

– Актер, бесспорно, – подхватил Холмс. – Но, боюсь, «сцена» его – весь город, где в личинах гораздо более действенных и приятных глазу, нежели та, кою надел он к нашему поезду, он без счета завоевывал молодых барышень, а то и делал с ними кое-что похуже. Как бы там ни было, я скоро нашел те аксессуары, что мы видели, после чего взял в библиотеке увеличительное стекло и с его помощью убедился – образцы идентичны.

– А я в это время позволил очаровать себя изысканными манерами и был совершенно бесполезен, – сказал я, с виноватым видом снова беря нож и вилку.

– Чепуха, Ватсон, – если бы мы оба знали о двуличности лорда Фрэнсиса, кто-нибудь из нас обязательно сделал бы ложный шаг. Вы чувствовали неподдельную симпатию к нему в его приятной ипостаси, это усыпило его бдительность, и тем легче нам было уговорить его уехать. Кроме того, не вините себя слишком сурово, друг мой, за то, что дали себя провести – хоть лорд Фрэнсис и дилетант, но он один из опаснейших преступников из тех, с кем мы когда-либо имели дело. Помните человека, называвшего себя Стэплтоном? Несколько лет назад.

– Ну конечно, – ответил я. – Дело Баскервилей.

– Совершенно верно. У них много общего, хотя лорд Фрэнсис, должно быть, физически много сильнее Стэплтона. Помните, как он разбил окно в нашем купе?

– Да уж не забуду. И все же, Холмс, как он встретил нас, когда мы прибыли во дворец! Наверняка в поезде у него была еще какая-то маскировка, кроме парика и усов, – когда мы увидели его в истинном обличье, он был значительно меньше ростом.

– Эффект осанки и голоса, Ватсон. Нарочитая сутулость, вялое рукопожатие, жеманный голос, подобострастные манеры – и мы уже уверены, что перед нами мелкая, слабая особь. И все же вспомните – мы с ним стояли глаза в глаза, когда говорили про несмываемый след пролитой во дворце крови.

– Подумать только, и впрямь! Я даже припоминаю, что заметил это. Кажется, ваши слова привели его в негодование, он выпрямился и оказался одного роста с вами, то есть довольно высоким. Вы намеренно начали разговор такой грубостью?

– Конечно. Как бы ни был умен противник, но если он настолько самоуверен, что полагается на такую рудиментарную маскировку, его легко поймать на чуть более тонкую хитрость. Как только я определил его подлинный рост и силу, остальное быстро начало проясняться. Он ведь третий сын, а Гамильтоны хоть и древний род, как сказала миссис Хэкетт, но богаты лишь родословной, а не кошельком. Работать управляющим в королевской резиденции – довольно унизительное занятие безо всяких перспектив. Но я должен признать, что лорд Фрэнсис выжал из этой должности все возможное. Когда он придумал этот план обогащения, ему не хватало лишь исполнительного подручного.

Миссис Хэкетт забрала у меня поднос, я зажег сигарету и, поднося к губам чашку с крепким чаем, поправил Холмса:

– А! Вы, наверное, хотели сказать «подручных»?

Мой друг, казалось, на миг засомневался; повернувшись к экономке, он как будто взглядом спросил ее, не хочет ли она ответить на этот вопрос; и этим навел меня на мысль.

– Погодите минуту! Миссис Хэкетт! Вы чуть раньше сказали, что будь воля лорда Фрэнсиса, ваша племянница лишилась бы чести гораздо более ужасным образом – но его отпугнул тот, к чьим словам он не мог не прислушаться. А вы, Холмс, – вы еще не сказали, у кого имелись причины намеренно оставить запал бомбы слишком длинным, чтобы мы успели обезвредить ее до взрыва. Похоже, вы оба намекаете на одно и то же – я прав?

Холмс лишь глянул на экономку:

– Миссис Хэкетт?

Женщина слегка присела в реверансе, повернулась, и, держа поднос одной рукой, другой открыла дверь спальни…

А там, в дверном проеме, стоял Роберт Сэдлер, в полной мере являя свой рост и силу.