обычная лихорадка. Черное лекарство вылечит ее, если будет достаточно горьким. Разве я не росла в семье, где было тринадцать детей, и не вырастила четверых собственных?
Тогда в чем же причина ее слез?
— Дик... — заговорил Огастес Роли своим глубоким голосом, словно призрак в пьесе.
Он шагнул вперед. Старик держался прямо и с достоинством, его лысина казалась пыльной от долгой работы в театре. Одежда мистера Роли была поношенной, но чистой и аккуратной, а бледное лицо — гладко выбритым.
— Я не понимаю, Дик. Этот джентльмен, — он кивнул в сторону мистера Малберри, — говорит, что вы были в тюрьме, но больше ничего не объясняет. Эмма и я не знали об этом. Мы предпочитаем ни во что не вмешиваться, особенно в эти дни...
— Особенно в эти дни?
Мистер Роли проигнорировал вопрос.
— Но этот джентльмен упомянул о вашей коляске, а я готов поклясться, что ваша одежда стоит не менее сотни гиней. — Беспокойство сделало его голос менее замогильным. — Надеюсь, вы никого не ограбили?
— Разумеется, нет!
— Разве я тебе не говорила? — воскликнула миссис Роли и расплакалась.
— Сэр, — обратился к нему Даруэнт, — я в неоплатном долгу перед вами за то, что вы и ваша жена сделали для Долли.
— Но мы сделали очень мало!
— Мало? Возможно, вы в самом деле так думаете. Но я уже говорил Долли, что унаследовал кое-какие деньги. Надеюсь, я не обижу вас, напомнив о старом правиле, предписывающем делиться благами?
Мистер Роли бросил на него странный взгляд.
— Я хочу окружить Долли роскошью, о которой она даже не мечтала, — продолжал Даруэнт. — Хочу сегодня же поселить ее в меблированном доме в Сент-Джеймсе...
— В Сент-Джеймсе?!
— И я был бы очень признателен, если бы миссис Роли смогла поселиться там же и присматривать за ней. Разумеется, вместе с вами, — поспешно добавил он, заметив, как супруги обменялись взглядами. — Вы не сможете упрекнуть меня в неблагодарности, сэр.
К своему крайнему смущению, Даруэнт увидел слезы в глазах старого Роли. Но тут послышался резкий голос мистера Малберри:
— Осадите коней, Дик. По-вашему, я смогу подыскать меблированный дом за час или два?
— А когда сможете?
— За день-два — безусловно. А пока что...
— А пока что, — прервал его Даруэнт, — это нужно как-то устроить.
Адвокат задумчиво поджал толстые губы.
— Устроить можно, — буркнул он, глядя в сторону — на затылок мистера Роли. — У вас уже есть дом, Дик, который должен быть вполне сносно меблирован.
— У меня есть дом?
— Номер 38 на Сент-Джеймс-сквер, — спокойно отозвался мистер Малберри. — По закону он является вашей собственностью после вашей женитьбы.
— Верно! — радостно воскликнул Даруэнт. — Я совсем забыл об этом!
— Женитьбы? — вскрикнула миссис Роли, а ее супруг, вздрогнув, попятился к комоду. — Вы женаты, Дик?
Даруэнт быстро посмотрел на Долли, но она дремала и не могла его слышать. Девушка стонала во сне, беспокойно вертела головой из стороны в сторону.
— Откровенно говоря, миссис Роли...
Властный стук побудил миссис Роли броситься к входной двери. Но старый Хьюберт Малберри опередил ее. Он впустил дородного румяного джентльмена. Черная касторовая шляпа и одежда, похожая на траур, контрастировали с его бодрым видом. Посетитель представился мистером Сэмюэлом Херфордом, главным хирургом больницы Святого Варфоломея.
Знаком велев супругам Роли отойти, мистер Малберри быстрым шепотом заговорил с вновь прибывшим. Тот кивал с серьезным видом.
Стоя в крошечной спальне у кровати и сжимая руку Долли, Даруэнт услышал, как хирург кашлянул в дверях.
— Лорд Даруэнт? — осведомился он, снимая шляпу и кланяясь. — Я к вашим услугам.
— Рад вас видеть, сэр.
Даруэнт кратко изложил историю Долли.
— Ради бога, скажите, что с ней и нуждается ли она в операции.
— Мы сделаем все возможное, милорд, — с достоинством отозвался мистер Херфорд. — Если вы будете любезны подождать в соседней комнате, я вскоре сообщу вам результат осмотра.
В гостиной, где самыми ценными предметами были часы с боем на деревянной каминной полке и канарейка в плетеной клетке, мистер и миссис Роли что-то взволнованно обсуждали. Хьюберт Малберри смотрел на них с сардонической усмешкой на губах.
— Я могла бы возненавидеть вас, Дик! — воскликнула миссис Роли, топнув ногой.
— Моя дорогая Эмма, — упрекнул ее муж, сунув руку внутрь жилета наполеоновским жестом, — у нас не было оснований думать, будто намерения Дика в отношении Долли...
— Перестань! — отмахнулась миссис Роли. — Если молодой человек и девушка хотят наслаждаться обществом друг друга, это не касается ни нас, ни священника. Как будто мы с тобой в свое время не делали то же самое!
— Дорогая моя!
— Пусть это беспокоит ханжей! — Маленькая пухленькая женщина вновь разразилась слезами. — Но он женат, Огастес! И его жена...
— Она мне не жена, — прервал Даруэнт. — Ее ожидает сюрприз. Малберри!
— Что, Дик?
— Разве брак нельзя аннулировать, поскольку супружеские отношения так и не были осуществлены? Этот термин всегда меня забавлял.
— Аннулировать можно. — Малберри нахмурился. — Но у меня был разговор с этим старым лисом Крокитом.
— Ну?
— Дедушка вашей драгоценной Кэролайн, — объяснил адвокат, — предусмотрел все. В случае аннулирования брака, разрыва, даже развода, подтвержденного парламентским актом, что почти невозможно, она лишается наследства. Неужели вы не понимаете, что Кэролайн будет сопротивляться изо всех сил?
— В таком случае, — заметил Даруэнт, — нам лучше первыми начать боевые действия.
При мысли о Долли его каждый раз охватывал страх перед операцией. Конечно, этот хирург достаточно опытен, но, когда пациент лежит привязанным к столу, даже алкоголь или лауданум[59] не могут умерить боль.
— Если болезнь Долли не... серьезна, — обратился он к супругам Роли, — вы согласны переехать на Сент-Джеймс-сквер и заботиться о ней? Театр все равно закрыт, и среди лета у вас вряд ли есть там какие-то обязанности.
Даруэнт не понимал причины наступившего молчания.
Канарейка в клетке, свисающей с гнилых досок потолка, начала тихо петь. Супруги обменялись взглядами.
— Очевидно, Дик, Долли не рассказала вам, — медленно заговорил мистер Роли.
— О чем?
— У меня больше нет обязанностей в театре. В конце апреля меня уволили. Можно сказать, с позором.
— Простите мою нескромность, но... как же вы жили с тех пор?
