«Макбета», и Долли Спенсер примчалась в актерском наряде, стеклянных драгоценностях, со слезами на глазах. Она обняла меня и прижалась щекой к моей щеке... — Даруэнт помолчал и добавил с усмешкой: — Как и следовало ожидать, ее вывели оттуда. Кажется, она укусила одного парня в руку. Да, Долли не леди — она всего лишь самое преданное существо на свете.
Он снова ударил по стене скованным запястьем, стараясь причинить себе боль. Священник с сочувствием смотрел на него.
— Малберри вернулся только в сумерки, — продолжал Даруэнт. — Он был слегка навеселе и стоял надо мной, пошатываясь.
«Возможно, вы честный человек, мистер Даруэнт, а возможно, принц лжецов, — заговорил он. — Но я знаю только одно — мы не можем предложить вашу историю судье и присяжным. Лучше придерживайтесь дуэли в пьяном виде».
Думаю, это все.
— Все? — изумленно воскликнул преподобный Хорас.
— Да.
— Вы смеетесь надо мной! Разве этот адвокат не нашел дом?
— Конечно, нашел. Любой сосед мог указать его местонахождение. Дом построил Ванбру[42] — он имеет форму буквы 'Е', с куполами на башнях в каждом углу и часовой башней посредине. Я сам проходил мимо него много раз.
— А он нашел языческую статую на лужайке?
— Нашел.
— И комнату, где вы обнаружили лорда Франсиса мертвым?
— Да, падре. С обоями, камином и прекрасным турецким ковром.
— Какое-то безумие! — простонал преподобный Хорас. — Да-да, пейте ваше бренди, если это вас утешает!
— Но, — Даруэнт отставил бутылку после солидного глотка, — я не рассказал, что еще увидел Малберри. Красно-золотые обои теперь покрывала пыль, которая еще более плотным слоем лежала на полу и прекрасном ковре. Между инкрустированным письменным столом и высоким стулом позади него пауки сплели паутину. Такая же паутина обволакивала призмы люстры. В фибровой спинке стула не было никаких следов от удара шпагой.
Отец и мать Фрэнка, граф и графиня Кинсмир, уже давно были за границей. Они велели содержать поместье в порядке, но дом заперли, не оставив там жильцов. Комната выглядела так, словно в нее действительно никто не входил больше двух лет.
Изрядно опьяневший Даруэнт пытался казаться дружелюбным, наблюдая за собеседником.
— Ну, падре, что скажете?
— Это шутка весьма дурного вкуса, — заявил преподобный Хорас. — Не забывайте, что вы шутите над собой.
— Если это шутка, то не моя.
— Возможно, это был другой дом. Или другая комната.
— Боюсь, не было ни другого дома, ни другой комнаты. Я рассказал вам чистую правду. Вы мне больше не верите?
Священник облизнул губы.
— Я знаю, дорогой сэр, — мягко произнес он, — что вы сами в это верите.
— То есть вы называете меня безумцем?
— Нет-нет! Я называю вас другом. Но, говоря откровенно, существуют разные степени... э-э...
— Это не пойдет! — резко прервал его Даруэнт. — Подумайте сами! Защита заявляет в суде нелепую ложь о том, что мы с Фрэнком дрались на дуэли при луне на Гартер-Лейн, и эту ложь принимают безоговорочно. Вы считаете естественным, что родственники Фрэнка с этой целью подкупили присяжных?
— Не естественным, — признал священник. — Но, по крайней мере, правдоподобным.
— Отлично! Тогда кто ходатайствовал об утверждении приговора в Карлтон-Хаус?[43]
— Не понимаю.
— Отец Фрэнка вдрызг разругался с регентом и Красавчиком Браммеллом четыре года назад. Ни один Орфорд, кроме самого Фрэнка, не осмелился бы приблизиться к регенту, даже через посредство Бена Блумфилда. Однако регент утвердил мой смертный приговор, и казнь приблизилась минимум на четыре дня!
— Вы полагаете, что против вас действует кто-то еще, помимо Орфордов и этого таинственного кучера?
— Я это знаю!
— Какое-то время, сэр, я верил, что...
Ординарий оборвал себя на полуслове. Он видел слишком многих людей, сходивших с ума в одиночных камерах и считавших, что их преследуют. Коснувшись молитвенника, священник отошел и сел в нише.
— Вы многое перенесли, — вздохнул преподобный Хорас. — Постарайтесь забыть о мирских делах.
— Нет уж, спасибо. Где Долли? Где, наконец, Малберри? Он был верным другом и приходил навещать меня. — Цепи звякнули. — Вы утверждаете, что у меня есть душа. Я бы обменял эту душу на десять фунтов, чтобы оставить им хоть какое-то наследство в знак моей благодарности.
Новый голос отозвался словно из воздуха:
— Допустим, вам предложат пятьдесят?
Свечи догорали, и пламя стало голубым, с едва заметными алыми искорками. Сердце Даруэнта сжалось от суеверного страха, но он быстро понял, в чем дело.
Зазвенели ключи надзирателя, и за дверью вновь послышался суховатый старческий голос:
— Меня зовут Крокит. Илайес Крокит. Я один из тех, кому пришлось ждать. Предлагаю заключенному пятьдесят фунтов в обмен на маленькую услугу, которая не причинит ему никаких неприятностей.
— Пятьдесят фунтов! — воскликнул Даруэнт.
— И ни пенни больше, — предупредил голос.
К удивлению ординария, Даруэнт не просто встал, а вскочил, побуждаемый бренди и вспышкой энергии. Он стоял среди соломы в величавой позе, плохо соответствующей его грязному лицу и налитым кровью глазам. Вспышка длилась менее минуты, но этого оказалось достаточно.
— Можете впустить Сатану, — сказал Даруэнт.
Глава 4Ньюгейтская невеста
Издалека донесся приглушенный звон колокола церкви Гроба Господня. Он ударил трижды. До рассвета оставалось менее часа.
Мистер Крокит, держащий кожаный футляр с бумагами, только что закончил краткое объяснение своих намерений. Свежие свечи для фонарей были куплены у Красноносого.
— Пожалуйста, войдите, мисс Росс, — окликнул пожилой адвокат. — Осужденный согласен.
— Так я и думала! — пробормотал женский голос.
Кэролайн Росс вошла в камеру с беспечным и равнодушным видом. Поверх белого атласного платья она надела длинную серую накидку с алой подкладкой. Капюшон был откинут, демонстрируя бледное лицо, короткие каштановые локоны и голубые глаза с длинными ресницами.
Белые туфли Кэролайн утонули в грязи, покрывавшей пол камеры. Но, как девушка признавалась впоследствии, у нее вызвало тошноту и едва не обратило в бегство не это, а ужасающее зловоние.
— Нам нужно поторапливаться, мистер Крокит. Эта задержка невыносима!
— Терпение, мадам.
Кэролайн едва взглянула на заключенного — этот человек был недостоин ее внимания.
— Надеюсь, он... не прикоснется к моей руке?
— Жених должен будет надеть кольцо вам на палец. Кольцо здесь. — Адвокат постучал по кожаному футляру. — Оно стоит всего три фунта четыре пенса. Вам не придется долго его носить.
— Черт возьми, дорогая моя, — послышался сзади недовольный низкий голос, — не могли бы вы отойти от порога и освободить для меня место? Я хочу это видеть.
