— Я никогда ее не видел. Кажется, она приняла меня за одного из офицеров полиции. Но через Биттона я немного знаком с ее мужем.
— И что за тип Лестер Биттон?
— Не хотелось бы говорить, — в голосе генерала прозвучала неуверенность, — я ведь недостаточно его знаю. Он намного старше жены. Не могу представить, чтобы он получал удовольствие от ее спортивных затей. Кажется, он сделал себе состояние на каких-то финансовых операциях… И он не курит и не пьет. Вот так! — воскликнул генерал Мейсон, с силой выдохнув воздух через усы.
Хэдли хотел что-то сказать, но передумал. И перенес внимание на носовой платок с вещами убитого:
— Что у нас здесь? Гм… Наручные часы; стекло разбито, но они еще идут. Связка ключей. Самописка и автоматический карандаш. Банкноты, серебро и мелочь, целая пригоршня мелочи. Только одно письмо… Боже мой! Вот оно! Типичный вздор… бледно-розовый конверт… пахнет духами… женский почерк.
Он вытащил из конверта единственный лист, и Рэмпоул с генералом подались вперед, когда он разгладил его на столе. В письме не было ни даты, ни обращения. Посередине листка были написаны несколько строк: «Будьте осторожны. Тауэр, половина второго. Подозрение. Очень важно. Мэри».
Нахмурившись, Хэдли прочитал записку вслух.
— Мэри? Значит, придется искать эту Мэри. Посмотрим. Штамп «Лондон, Уэст», десять тридцать вчера вечером. Это дело начинает мне действовать на нервы. — Отодвинув письмо в сторону, он снова обратился к вещам. — Должен сказать, сержант постарался. Он включил сюда кольцо убитого и заколку от его галстука. Но вот она, наша надежда. Блокнот с отрывными листками в черной кожаной обложке. — Открыв блокнот, Хэдли пробежал глазами по нескольким строкам, набросанным на первой странице, затем с досадой стукнул кулаком по столу. — Вы только послушайте! Какие-то заметки с пропусками. Очевидно, это почерк Дрисколла: «Самое лучшее место?.. Тауэр?.. Выследить шляпу… Несчастный Трафальгар… Не могу приколоть к месту… 10… Дерево… Выступ или углубление… Выяснить». Последовало молчание.
— Но это чушь какая-то! — с излишней горячностью возразил генерал Мейсон. — Это ничего не значит. То есть это может иметь какое-то значение, но…
— Но он опустил связующие слова, — предположил Хэдли. — Я тоже часто записываю подобным образом свои мысли. Но, даже без пропусков, нам потребовался бы настоящий мастер отгадывать загадки, чтобы придать этим словам смысл. Кажется, это относится к какому-то следу, оставляемому нашим шляпным вором. Но что это за ниточка, понятия не имею!
— Прочтите-ка еще раз, — вдруг прогудел из своего угла доктор Фелл, выпрямившись и потрясая трубкой. На его полном лице безразличие сменялось любопытством по мере того, как Хэдли перечитал бессвязные слова.
— Я привел миссис Ларкин, — раздался у входа голос сержанта Хампера.
Объемистая туша доктора Фелла затряслась от сдерживаемого смеха. Его маленькие глазки сверкали, вокруг сыпался пепел из трубки. Он был похож на духа Вулкана. Но ему удалось взять себя в руки и успокоиться, когда сержант пригласил войти следующую посетительницу. Хэдли поспешно захлопнул блокнот, а генерал Мейсон ретировался к камину.
Прежде чем войти, Аманда Жоржетта Ларкин задержалась на пороге и внимательно огляделась, словно опасалась, что с двери на нее обрушится кувшин с водой. Затем она вошла, увидела у стола Хэдли пустое кресло и без приглашения уселась в него. Это была высокая женщина, довольно плотного сложения, одетая в темное пальто того типа, которое считается практичным и, как правило, подразумевает полное отсутствие шарма. У миссис Ларкин было тяжелое, почти квадратное лицо с темными настороженными глазами. Она положила руки на подлокотники так, будто ожидала, что ее привяжут, и замерла в ожидании вопросов.
Устроившись в кресле поудобнее, Хэдли приступил к беседе:
— Позвольте представиться, миссис Ларкин, я старший инспектор Хэдли. Вы, конечно, понимаете, что мне не совсем приятно доставлять вам все эти неудобства…
— В самом деле? — язвительно полюбопытствовала миссис Ларкин.
— Да, мадам, поверьте. Но мы надеемся, что вы сможете сообщить нам кое-какие очень важные сведения.
— Может быть, — проворчала миссис Ларкин, вздернув плечами. — Этого я не знаю. Но прежде чем вы начнете задавать мне вопросы и зачитывать свое обычное предупреждение, дайте слово, что все сказанное мной будет расценено как конфиденциальная информация.
У нее была манера подергивать головой из стороны в сторону и прикрывать глаза, когда она с заметным усилием выталкивала из себя слова. Хэдли всерьез задумался.
— Значит, вам известно, что такое «обычное предупреждение», миссис Ларкин?
— Может, да, а может, нет. Но я знаю закон и настаиваю на своей просьбе.
— Тогда я могу только повторить то, что вы уже знаете. Я не могу давать никаких обещаний. Если сказанное вами имеет прямое отношение к данному расследованию, я не могу относиться к этому как к конфиденциальной информации. Это понятно?.. Кроме того, миссис Ларкин, я почти уверен, что уже видел вас раньше.
Она пожала плечами:
— Кто знает, может, это и не так. Но у полиции против меня ничего нет. Я почтенная вдова, живу на годовой доход, оставленный мне покойным мужем, и с этими деньгами все в порядке. Я могу назвать вам имена десятка уважаемых поручителей. О предмете вашего расследования мне ничего не известно, и сказать мне нечего. Вот и все.
Все это время миссис Ларкин теребила свой манжет. Под черным пальто на ней был костюм с белыми манжетами, и левый манжет то ли все время высовывался, то ли у нее была привычка теребить его — Рэмпоул не мог сказать. Казалось, Хэдли не обращает на это внимания.
— Вам известно, миссис Ларкин, что здесь произошло?
— Конечно, известно. Вокруг только об этом и говорят.
— Очень хорошо. Тогда вы, наверное, знаете, что убит мистер Филип Дрисколл, который жил в «Тэвисток-Чамберс» на Тэвисток-сквер. Вы написали, что проживаете в том же здании.
— Да. И что из этого?
— В какой квартире вы живете?
Этот вопрос вызвал маленькое замешательство у язвительной особы.
— В квартире номер 1.
— Номер 1. Значит, это на первом этаже? Понятно. Должно быть, вы давно там живете, миссис Ларкин?
Она вспыхнула:
— А вам какое дело? Вас не касается, как давно я там живу. Я регулярно плачу за квартиру. Если у вас есть какие-то претензии, обращайтесь с ними к управляющему дома.
И снова Хэдли задумался.
— Который также подтвердит, сколько времени вы там проживаете, миссис Ларкин. В конце концов вам не принесет вреда, если вы окажете нам небольшую помощь, разве не так? Ведь никогда не знаешь… Иногда, — он поднял на нее взгляд, — иногда это может оказаться очень полезным.
И снова нерешительное замешательство и смущенное ерзанье.
— Я не хотела быть невежливой, — наконец произнесла женщина. — Что ж, если это вам поможет, могу сказать, что живу в этом пансионе несколько недель, что-то около того.
— Ну вот, так будет лучше. Сколько там квартир на каждом этаже?
— По две. По две в каждом подъезде, это большое здание.
— Итак, — задумчиво протянул Хэдли, — должно быть, вы живете прямо напротив Дрисколла. Вы его знали?
— Нет. Так только — видела его, вот и все.
— Это, конечно, неизбежно, когда живешь на одной лестничной площадке. И вы, естественно, видели, приходил ли к нему кто-нибудь?
— Что толку говорить, что я их не видела? Разумеется, видела. Не могла не видеть. Его навещали множество людей.
