мисс Хендрет было открыто – я еще обратила внимание на колышащуюся занавеску. Говорили мы не очень громко, и поблизости не было ни души, разве что миссис Горсон выходила вытряхнуть коврик или что-то в этом роде. О чем мы говорили, вы уже знаете. Потом подъехало такси, я тоже села в него, и Крис подвез меня до угла Шафтсбери-авеню и Оксфорд-стрит.
Хедли молча барабанил пальцами по столу, поглядывая на Фелла, покА официант не убрал тарелки и не подал кофе и коньяк.
– Мне не до конца все ясно, – проговорил он наконец. – Вы говорили мистеру Поллу, как следовало бы повредить часы?
– Она и об этом сказала? – вскинулась Элеонора. – Если так, то...
– Нет, прямо она об этом не говорила, были только какие-то намеки.
– Дело в том, что я точно помню: об этом не было сказано ни слова, пока мы не сели в такси, где никто уже не мог нас услышать. Крис долго молчал и только ерзал на месте. Вы ведь знаете его. А потом вдруг спросил: 'Слушай, ты не знаешь, как можно немного подпортить эти часы? Только без-того, чтобы подойти и начать колотить по ним молотом. Как-нибудь так, чтобы не бить механизм'. Я ответила: 'Будет вполне достаточно, если ты возьмешь отвертку и снимешь одну из стрелок...'
– Только одну?
– Ну, да. Дальше Полл совсем повесил нос и сказал, что зайдет в клуб и еще раз попытается занять у кого-нибудь денег. Короче говоря, если мисс Хендрет сказала вам, будто слышала, как...
– Еще одно. – Хедли вынул из портфеля перчатку и, взяв ее таким образом, чтобы кровавое пятно не было видно, показал девушке, – Можете полюбоваться – еще одна из заготовленных улик против вас. Это ваша перчатка?
– Нет. Черных я никогда не ношу. – Чуть поколебавшись, девушка присмотрелась внимательнее. – Перчатка хорошая, ничего не скажешь. Трогательная щедрость! Потратить восемь шиллингов и шесть пенсов только ради удовольствия повесить меня! Между прочим, для меня эта перчатка, пожалуй, немного великовата.
– Ф-фу... – довольно просопел Фелл, осушая бокал. – Можно и мне задать всего один вопросик? Да? Вот и чудесно. Я вовсе не хочу вмешиваться в дела, не имеющие отношения к убийству, но все-таки: как часто встречались вы на крыше? Были какие-нибудь определенные дни или что-нибудь в этом роде?
Элеонора, уже успевшая немного успокоиться, улыбнулась...
– Знаю, что звучит это довольно глупо, но что ж поделаешь. Да, такие дни были: суббота и воскресенье.
– В будничные дни вы там не встречались?
– Почти никогда. По средам мы иногда встречались вечером в городе. Так было и в последнюю среду. Дон все пытался уговорить меня выйти за него замуж. Мы так ни до чего и недоговорились и решили встретиться в четверг ночью на крыше. Вот так все и получилось... Люси знала о наших встречах, можете в этом не сомневаться! Мне это отлично известно. Она и Крису говорила...
– Хелло! – прозвучало с порога, и Кристофер Полл, держа в руке бокал, подошел к ним. Выражение его лица было несколько неуверенным, но вполне дружелюбным.
– Хелло! – повторил он еще раз, размахивая бокалом. – Тут, кажется, помянули меня? Надеюсь, не помешаю?
20. Письмо под полом
Хедли быстро сунул перчатку в портфель и тихонько, сквозь зубы, выругался. Разумеется, инспектор помнил, что жильцы дома Карвера часто бывали в 'Герцогине Портсмут' – он сам об этом говорил Феллу – но, тем не менее, не ожидал, что именно сейчас кто-нибудь из них заглянет в отдельный зал. Что ж, человеку свойственно ошибаться. Мелсон услышал, как Хедли не терпящим возражений тоном шепнул своим спутникам: 'Что бы я ни говорил – не возражайте!' Затем инспектор с почти ласковым видом обернулся к молодому человеку.
Мистер Полл не был пьян. Выглядел он как человек, собравшийся в дорогу: зонтик и шляпа в одной руке, бокал – в другой. Сейчас он находился в том деликатном состоянии, когда после дружеских тостов и 'последних рюмочек' на дорогу человек еще трезв, но совсем немного нужно, чтобы чаша весов склонилась в другую сторону и хмель победил. Лицо Полла было свежевыбрито, усы и редкие белокурые волосы аккуратно причесаны. Хорошего покроя костюм отлично сидел на нем. Веки Полла, тем не менее, припухли, и держался он, лотя и дружелюбно, но как-то нервно.
– Будем очень рады, – сказал Хедли, – если вы присядете к нам на пару минут. Я бы хотел кое о чем спросить вас – мы тут, понимаете, как раз беседовали об убийстве. – Он взглянул на Полла, ожидая, какой эффект вызовут его слова.
– Гнусная история, – с жаром произнес Полл, – просто гнусная, не правда ли? Кошмар!
Он поспешно отхлебнул глоток виски с содовой и сел, бросив беспокойный взгляд на Элеонору.
– Вы в курсе того, что, собственно, произошло?
– Еще бы! И, видит бог, так толком ничего и не могу понять. – Снова тревожный взгляд. – Я уже начал задумываться...
– Над чем?
– Над тем, черт возьми, что вы наверняка приметесь и за меня! – обиженным тоном выпалил Полл, но тут же его лицо прояснилось и, чуть помедлив, он проговорил: – Скажите только честно... Утром, когда мы разговаривали, я еще здорово был под мухой?
Голос Хедли прозвучал резко:
– Надеюсь, вы не хотите этим сказать, что уже не помните, о чем говорили?
– Да нет, почему же – помню, отлично помню. Только, мне кажется, – он глубоко вздохнул, – что с вашей стороны было не совсем спортивно не сказать мне ни слова о том, чем прикончили того парня. Разве я не прав?
