чего-то не хватало. В центре круглого стола была настольная лампа; с одной стороны от нее – песочные часы, с другой – тонкой работы старинная медная шкатулка, украшенная странной формы зеленоватыми крестами. Слева от стола, напротив стула, на котором сидел Стенли, стояло похожее на трон кресло с высокой спинкой и резными ручками. Мелсону показалось странным, что кто-то до блеска вытер пепельницу, хотя в комнате еще чувствовался запах табачного дыма, а на столе не было бокалов, тогда как на буфете виднелись открытые и початые бутылки...
'Черт побери, – подумал Мелсон, – во всем этом что-то не так. Или это просто нервы?'
Из спальни доносился голос говорившего по телефону Пирса. Мелсон еще раз обвел глазами комнату, и его взгляд снова остановился на украшавших шкатулку странных зеленоватых крестах. Возле входной двери большая ширма из тисненой кожи отгораживала почти весь угол. На чеканную медную раму были натянуты попеременно черные и желтые полосы кожи; на черных золотом изображены языки пламени, желтые разукрашены красными и шафранного цвета крестами.
В памяти Мелсона всплыло слово: 'санбенито'. Что это, собственно, такое – санбенито? Между тем ширма привлекла внимание и Фелла. Шли секунды, наступила неловкая тишина, а доктор продолжал пристально смотреть наширму. Слышалось только его астматическое дыхание да еще шорох почему-то бьющейся об окно шторы. Доктор подошел поближе к ширме, ткнул в нее тростью и заглянул за нее...
– Прошу прощения, сэр, – шагнув вперед, довольно резко проговорил Боскомб, вероятно, не выдержавший нервного напряжения, – полагаю, что у нас есть дела поважнее, чем...
– Чем что? – отозвался, нахмурившись, Фелл...
– ...чем разглядывание моих кухонных принадлежностей. Там стоит газовая горелка, на которой я иногда готовлю себе завтрак. Не столь уж захватывающее зрелище...
– Гм-м-м, пожалуй. Похоже, что вы – ужасно неаккуратный человек, мистер Боскомб. Коробка с кофе перевернута, весь пол залит молоком. – Фелл повернулся и жестом остановил Боскомба, шагнувшего уже было, чтобы навести порядок – Нет-нет. Обратите лучше внимание на другое, а огорчаться из-за пролитого молока вряд ли стоит – что случилось, то случилось. Полагаю, мы понимаем друг друга?
– Не сказал бы.
– Говорю о ковре и следах мела на нем, – проворчал доктор, указывая в сторону похожего на трон кресла. – Откуда взялись эти меловые следы на ковре? Честно говоря, я озабочен: слишком много тут непонятных вещей.
Боскомб, словно опасаясь, что Фелл опередит его, быстро уселся в кресло-трон. Схватившись руками за ручки кресла, он бросил на Фелла полный горькой насмешки взгляд.
– Кто бы вы ни были, сэр, и каким бы ни было ваше официальное положение, я готов ответить на ваши вопросы. Признаюсь, что... гм... ожидал более серьезного отношения к случившемуся. Не вижу ничего загадочного в том, что я опрокинул булытку с молоком или что кусочек мела упал на ковер. Видите вот эту штуку за диваном? Это сложенный бильярдный стол... Я далек от того, чтобы подгонять вас, сэр, но, может быть, вы скажете все-таки, что вас интересует?
– Прошу прощения, сэр, – произнес голос из спальни. Пирс, с трудом сдерживая волнение, обратился к доктору. – Если не возражаете, думаю, у меня есть о чем спросить их.
Боскомб словно оцепенел.
– Я зашел, чтобы позвонить по телефону, – торопливо продолжал Пирс, принимая позу рвущегося в атаку регбиста, – еще перед тем, как этот джентльмен явился сюда за покрывалом. Он взял его с этого вот дивана. Только там были еще кое-какие вещи, и он сунул их за диван. Вот, например...
Боскомб вскочил с места, но Пирс, опередив его, опустился на колени и, пошарив за диваном, вытащил пару связанных вместе шнурками потрепанных дырявых башмаков со свежими следами грязи. Из одного башмака торчала пара грязных нитяных перчаток.
– И вот еще что, – продолжал Пирс. – Одна из перчаток распорота, и в ней застряли осколки стекла, можете взглянуть сами! Вот к этому окну, – Пирс с грозным видом подступил к окну с колышущейся шторой, – я подошел, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь за шторой. Никто там не прятался, но внизу тоже были стекла. Тогда я поднял штору вот так и...
Окно не было прикрыто полностью. Стекло рядом с ручкой оказалось выбитым, а на белом подоконнике даже издали виднелись следы грязной обуви.
– Что скажете, сэр? Эти башмаки куда больше подошли бы нашему покойнику! Уж наверняка лучше, чем те белые штуковины, которые сейчас у него на ногах! И еще, сэр, я спросил бы у них: не через окно ли вошел в дом этот человек?.. – Тем более, что, взгляните-ка, прямо под окном растет дерево, взобраться на которое смог бы и ребенок. Вот так!
Наступила мертвая тишина. Еще через секунду Мелсон испуганно вздрогнул! Стенли снова разразился диким хохотом, колотя кулаками по спинке своего стула.
4. Труп на пороге
– Мой друг болен, – очень тихо проговорил Боскомб. В его до сих пор непроницаемых глазах можно было прочесть искреннее изумление – не тем, что он попадает под подозрение, а тем, что случилось нечто непредвиденное, катастрофическое.
'Час от часу не легче, – подумал Мелсон. – Человек, способный забыть о разбитом окне и грязном подоконнике, это уже не просто совершивший ошибку преступник, а самый настоящий сумасшедший.'
– Мой друг болен, – откашлявшись, повторил Боскомб. – С вашего позволения я налью ему немного коньяка... Успокойся, старина.
– Что? – вспылил Стенли, его добродушное настроение словно рукой сняло. – Это ты из-за меня извиняешься? Значит, я болен, говоришь? И, разумеется, не отвечаю за свои поступки? А что если я наплюю на всех вас? – Он широко ухмыльнулся. – Через пару минут Хедли будет здесь и, держу пари, он поймет меня... Слушай, братец, – с мальчишеской бравадой, которой противоречило подергивание его век, обратился он к полицейскому, – да благословит господь бог тебя и всех таких, как ты, всю вашу шайку, всех... – голос Стенли прервался, он громко глотнул слюну, а потом еще более зычно продолжал: – Знаешь ты, с кем разговариваешь? Имеешь понятие, кто я?
– Я давно уже ждал, когда вы об этом напомните, – кивнул Фелл. – Если не ошибаюсь, когда-то вы были старшим инспектором уголовного розыска.
