это время. – Он поднял глаза к потолку. – У Рэнсома была какая-нибудь причина ехать в Лондон сегодня?
– Насколько я знаю, нет.
– Какая-нибудь встреча, деловое свидание, что-нибудь в этом роде?
– Единственное, что я припоминаю, – сказал Деннис, – это что примерно месяц назад он говорил, что в октябре он выступает по радио. Но…
– По радио… – повторил мистер Херберт.
Деннис был готов откусить себе язык, ибо взгляд Джонатана Херберта, озадаченного беспорядком в комнате, но не придававшего ему значения, скользил вокруг, пока не задержался на «Радио таймс», лежащем среди бумаг на полу.
– Пожалуйста, позвольте мне! – вмешалась Берил Уэст.
К удивлению Денниса, она склонилась над журналом и начала перелистывать его, словно горя желанием помочь. Девушка ничем не выдавала обуревающих ее чувств, если не считать тяжелого дыхания и неестественного блеска в глазах.
В гостиной было невероятно душно. С востока приближалась гроза. Даже за западными окнами клубились тучи. Вскоре Берил нашла то, что искала.
– «Субботний вечерний театр, – прочитала она вслух звенящим голосом, полоснувшим Денниса по нервам. – 21.15–22.30. Брюс Рэнсом в «Капитане Перережь Горло» Уиллиса Хармара. Адаптировано для радио…» – И Берил с улыбкой протянула журнал Деннису.
– Сегодня вечером! – пробормотал мистер Херберт. – Теперь все понятно.
Клара Херберт схватила его за руку.
– Где твое расписание, Джонатан? – спросила она. – Ты всегда носишь его с собой.
– Слушай, дорогая. – Он приподнял ее подбородок. – Конечно, ты можешь поехать со мной в Лондон. Но ты должна обещать не вмешиваться.
– Джонатан, ты не собираешься наделать глупостей?
– Как сказал бы доктор Джоуд,[37] дорогая моя, все зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Я поступлю с Бьюли так, как он того заслуживает.
– Дафни не должна совершить ту же ошибку, что и я!
– Знаю, Клара. Предоставь это мне. – Мистер Херберт повернулся к остальным: – Благодарю вас.
Снова обняв жену за талию, он повел ее к двери. Оба двигались как полуслепые, что часто бывает во время неожиданных семейных неприятностей, которые первое время кажутся страшными трагедиями. Деннис, Берил и командор Ренуик не двинулись с места. Они услышали, как Клара Херберт споткнулась в коридоре.
– Ради бога, Берил!.. – заговорил Деннис.
– Что-то не так, дорогой? – холодно осведомилась она.
– Этот человек, – он указал пальцем на дверь, – действительно верит, что Брюс – Роджер Бьюли. Он собирается…
– Дорогой, я все отлично понимаю. – Берил посмотрела на него со странной застывшей улыбкой. – Ты знаешь что-нибудь о радиопередачах?
– Очень мало. А что?
– Для длительной передачи типа «Субботнего вечернего театра» требуются минимум два дня репетиций. Вчера Брюс был здесь весь день, не так ли?
– Да. Ты имеешь в виду…
– Это означает, Деннис, что Брюс звонил на радио предупредить, что не сможет участвовать, и его кем-то заменили, хотя объявлять об этом было уже поздно.
– Но предположим, Брюс хочет порисоваться перед Дафни и решит все-таки выступить?
– На его место уже взят другой актер, так что Брюс не сможет этого сделать, даже если захочет. Так что пускай семейство Херберт устраивает скандал в Доме радиовещания. Это единственное место в Лондоне, где они никогда не найдут Брюса.
Деннис уставился на нее:
– Значит, несмотря ни на что, ты все еще…
– Все еще – что? – резко спросила Берил.
– Ничего.
Деннис бросил на пол «Радио таймс». В другой руке он держал скомканную записку Дафни. Разгладив ее, он читал ее снова и снова, как человек, касающийся языком больного зуба:
Дорогие мама и папа!
Я уезжаю с Брюсом. Я люблю его. Все в порядке – объясню позже.
Что касается его собственных чувств…
Ну, это не имело значения. Девушка, которую он видел такое короткое время и с которой обменялся всего несколькими словами, едва ли могла обратить на него внимание, а тем более думать о нем, будучи одержимой всепоглощающей страстью к Брюсу Рэнсому. То, что Дафни говорила о пробуждении и исцелении от страсти, очевидно, было сказано во время эмоциональной вспышки, которым подвержены
