Сторожевую башню Урта было видно из шести других селений. Согласно легенде, зажженный в VIII веке на ее вершине костер не позволил сарацинам их опустошить. Враг был остановлен и обращен в бегство героями, имена которых затерялись во мгле столетий.
Развалины древних стен Урта еще как-то укрывали Анаид от пронизывающего ледяного ветра, но на открытом пространстве тот мгновенно захлестал ее по щекам. На глаза девочки навернулись слезы, но она не повернула вспять, а, ни секунды не раздумывая, зашагала в сторону старого дубового леса.
В лучах утреннего солнца тот представлял собою жалкое зрелище. Ветви вековых деревьев были изломаны, с уцелевших сорвало листья, бушевавший небесный огонь обуглил стволы дубов и опалил кустарники. Оставленные грозой следы могло исцелить только время.
Анаид принялась разгребать палкой грязные листья, очень боясь найти то, что искала. У нее темнело в глазах от мысли о том, что она может обнаружить, но девочка продолжала поиски, упорно обследуя самые дальние уголки леса.
Анаид искала тело Селены.
Девочка прекрасно помнила утро, когда исчезла бабушка Деметра, и ночь перед этим исчезновением. Бабушка Анаид была акушеркой и почти год назад погибла грозовой ночью в этом самом лесу, возвращаясь от роженицы. При воспоминаниях о Деметре, Анаид не могла удержаться от слез.
В то утро после страшной грозы в воздухе висела странная серая дымка. Селена нервничала, потому что Деметра не вернулась домой, а Анаид оцепенела от необъяснимого ужаса. Не взяв с собой дочь, Селена отправилась в лес. Вернувшись, она долго дрожала от холода и не могла найти слов, чтобы сообщить девочке о смерти бабушки.
Впрочем, Анаид не требовалось объяснений. Ей хватило одного взгляда на осунувшееся лицо матери, чтобы ощутить незримое присутствие смерти. Наконец, Селена выдавила из себя несколько слов о том, что нашла тело Деметры в лесу, и сразу же замолкла. Обычно разговорчивая, в тот день мать не ответила ни на один из вопросов дочери.
Следующие несколько дней дом Селены в Урте заполонили родственники, прибывавшие со всех концов земли. Пришло множество писем и сообщений по электронной почте, сотни людей выражали свое соболезнование Селене и Анаид по телефону, но никто не говорил о произошедшем ничего конкретного. Наконец, было объявлено, что Деметру убило молнией, и прибывшая на самолете из Афин дама, работавшая там судебным медиком, подтвердила это свидетельством о смерти.
Анаид больше не увидела своей бабушки. Девочку не подпустили к гробу, в котором лежало ее обугленное тело.
В Урте еще долго судили и рядили об убившей Деметру молнии, но никто так и не понял, что делала старушка ночью в старом дубовом лесу. Ее автомобиль нашли на шоссе возле лесной дороги. У машины были включены фары, стекло со стороны водителя было опущено и мигал включенный поворотник.
Анаид огляделась по сторонам — вокруг нее шуршали на ветру дубовые листья. Внезапно она на что- то наткнулась в устилавшей землю сплошным ковром листве. У нее затряслись руки. С огромным трудом Анаид вспомнила, как Деметра учила ее бороться с парализующим волю страхом. Стараясь ни о чем не думать, девочка разгребла листья палкой и замерла на месте…
Перед ней лежало еще теплое тело. Но это был не человек, а волк — точнее, волчица с налитыми молоком сосцами. Где-то поблизости должны прятаться ее волчата. Бедняжки! Без молока матери они умрут от голода!
Анаид утешила себя мыслью, что волчата уже большие и выживут при поддержке стаи. Потом, рассмотрев мертвое животное, поразилась его красоте. Сквозь грязь серый мех волчицы отливал перламутром и был мягким и шелковистым. Анаид стало жалко зверя, и она завалила волчицу сухими листьями, ветками и камнями — это могло ненадолго помешать стервятникам. Но зачем же волчица спустилась с гор к человеческому жилью — чтобы найти рядом с ним смерть?
Анаид взглянула на часы. Было уже двенадцать, и девочка решила, что лучше ей вернуться домой и убедиться, что там ничего не изменилось.
Питая слабую надежду на возвращение Селены, Анаид побрела по самой короткой дороге и, естественно, наткнулась на своих одноклассников, гурьбой высыпавших из школы. Анаид совсем не хотелось пускаться в объяснения или отвечать на их глупые вопросы, еще меньше ей хотелось сносить издевательства. Поэтому она бросилась назад и нырнула в переулок, ведущий к мосту. На бегу Анаид оглянулась посмотреть, не заметили ли ее одноклассники. При этом сама не заметила выскочившего из-за поворота синего «лендровера».
Сильный удар по ноге. Визг тормозов. Чей-то испуганный возглас.
Анаид потеряла сознание.
Девочка пришла в себя посреди дороги. Руки и ноги ее не слушались. Управлявшая автомобилем светловолосая голубоглазая туристка в спортивном костюме стояла перед Анаид на коленях и ощупывала ее, причитая с едва заметным иностранным акцентом:
— Бедняжка! Лежи тихо. Не двигайся! Сейчас я вызову «скорую помощь»! Как тебя зовут?
Не успела Анаид открыть рот, чтобы ответить, как раздались голоса:
— Ее зовут Анаид Цинулис!
— Всезнайка-коротышка!
— Зубрила!
Анаид зажмурилась. Ей хотелось провалиться сквозь землю. В хоре голосов она различила голос Марион, самой красивой девочки их класса.
Марион часто устраивала у себя дома веселые вечеринки, но никогда не приглашала на них Анаид. Различила Анаид и голос Рока, сына Елены, с которым играла, когда они были совсем маленькими. Теперь Рок больше не разговаривал с Анаид и смотрел на нее как на пустое место… Подумав об этом, девочка горько пожалела, что не умерла в раннем детстве.
Лежа с закрытыми глазами, Анаид представляла себе столпившихся вокруг одноклассников. Они хохотали как гиены, злорадно указывая пальцами на ее распростертое на земле крохотное неказистое тело.
Анаид сгорала от стыда.
Другие девочки из их класса росли, как полагается нормальным детям, и Анаид чувствовала себя среди них уродцем. Ни Марион, ни остальные никогда не приглашали ее на дни рождения, не брали с собой вечерами в город, не делились секретами, не менялись с ней дисками с музыкой и фильмами. И дело было не в том, что ей завидовали из-за оценок. Анаид просто не замечали, ведь в свои четырнадцать лет она была ростом с одиннадцатилетнюю, а весила вообще как девятилетний ребенок.
На переменах и после уроков никто не хотел с ней общаться. Анаид блистала только во время занятий, да и то вопреки своей воле. Но что же ей было делать, если она все схватывала на лету, всегда правильно отвечала у доски и неизменно получала самые высокие оценки, чем заработала глупое прозвище «всезнайка-коротышка».
В довершение всего, не по годам развитая Анаид раздражала некоторых учителей и порой, отвечая, слишком поздно догадывалась придержать язык. В последнее время девочка вообще старалась не поднимать руку и нарочно делала ошибки. Но ее продолжали обижать и дразнить всезнайкой-коротышкой, что было несказанно обидно…
Лежа на земле, Анаид больше всего на свете желала, чтобы ее гадкие одноклассники поскорей убрались прочь.
— А ну вон отсюда! Чтобы духу вашего тут не было! — скомандовала туристка. Добрый приятный голос, утешавший Анаид, внезапно стал злым и жутким. Школьники бросились врассыпную. Не открывая глаз, Анаид слышала, как удаляется стук их каблуков по мостовым Урта. Сейчас они разнесут весть об аварии по всему селению!
— Анаид, они убежали, — прошептала прекрасная иностранка.
Разомкнув веки, Анаид увидела добрую улыбку и голубые, как глубокие озера, глаза, манившие ее в далекие страны, туда, где нет ни горя, ни печали.
— Кажется, я ничего себе не сломала, — приободрившись, пробормотала Анаид и потерла ушибленную ногу.
