И Санди повторил, на другой уже мотив:
Народ безмолвствовал.
– Цыплёнок жареный… – тихо сказал Санди. – Цыплёнок пареный. Цыплёнки тоже хочут жить…
И замолчал. Песня кончилась. Никто не двинулся с места.
Медвепут под потолком постучал барабаном и вкрадчиво спросил:
– Ни хао?
– Да пошел ты на хер! – крикнул кто-то.
Клоунская водка скрутила Серёге желудок, и он, зажимая ладонью рот и раздувая щеки, метнулся к выходу, Крыса поспешала следом. Удивительно, но у нее даже нашелся карманный платок.
Пока Серёга выворачивал наизнанку пустой желудок, Крыса по-бабьи причитала и гладила Серёгу по согнутой колесом спине. Смысл ее причитаний сводился к тому, что Серёга бедный, что Санди всем известный провокатор, что теперь Санди будет «керосинить» до утра, что Серёге надо регулярно питаться, что надо взять у Санди немножко денег и сводить Серёгу поесть чебуреков, но сегодня уже все закрыто, и лучше она отведет Серёгу к одному очень хорошему человеку переночевать.
Вышла луна и выкрасила рифленый бок патриотической дискотеки «Керосин» в мертвенный «президентский» цвет. Серёга выпрямился и утер слезы. Медвепут в своем жестяном ящике уже снова колотил в барабаны и завывал гитарой. В щели были видны зеленые сполохи лазеров. Люди танцевали молча. Топот набирал силу, словно танцующие старались покрепче вбить в пол косточки несчастного пареного и жареного цыплёнка.
Глава 6.
Хорошего человека, готового пустить наших друзей переночевать, пришлось сначала долго будить. Серёга и Крыса стояли на темной лестнице маленького, всего лишь трехэтажного, городского дома, Крыса стучала в дверь, но получалось у нее это плохо, потому что дверь была обита потертым дерматином, и поглощала все стуки без остатка.
– Дядя Юра, – бубнила Крыса, – ну, дядя Юра же! Вы дома? Это я, Женя. Откройте, пожалуйста!
– Кто это? – отозвался, наконец, из-за двери долгожданный дядя Юра. – Женька, это ты, что ли?!
– Да, это я, дядя Юра, это Женя, – обрадовалась Крыса. – Пустите, пожалуйста, дядя Юра. А то я, понимаете, опять убежала.
И Крыса хихикнула.
– Ты одна там? – спросил дядя Юра. Похоже, человек он был не только хороший, но и осторожный.
– Я не одна. Я с… э-э… с молодым человеком, – замялась Крыса, чем очень удивила Серёгу.
– С молодым человеком, значит, убежала? А молодой человек имеет голос?
– Скажи что-нибудь, – Крыса толкнула Серёгу локтем в бок. – Поздоровайся.
– Свободу народу…
– Я шизею, дорогая редакция, – пробормотал за дверью дядя Юра. Помедлил и защелкал замком, стал открывать.
Оказался дядя Юра – дедушкой. Небольшого роста, с седой «шкиперской» бородкой, крепким и плотным, как лесной гриб-боровик. Или подберезовик – в пижамных штанах и тельняшке. И в очках. Взгляд у дяди Юры был цепкий и внимательный, будто и не спал он только что вовсе. А, может, и вправду не спал еще дядя Юра – за спиной его в приоткрытую дверь комнаты виден был застеленный одеялом диван и раскрытая книга на нем, корешком вверх. И уютно горела лампа на стуле рядом.
А над диваном висели фотографии в рамках, много! Очень много. Лица, фигуры, люди, все черно- белые, как в книжках. Точно, говорила же Крыса по дороге сюда, что дядя Юра – фотограф. Неужели это он сам все сфотографировал?!
– Ты, Женька, сдается мне, не снова убежала, – говорил меж тем дядя Юра. – Похоже, ты и не прибегала вовсе, так и шлындаешь.
Крыса промолчала. Потом подтолкнула Серёгу вперед и представила:
– Это Серёжа.
– Здравствуйте, молодой человек Серёжа, – рука у дяди Юры была сильная и широкая. Совсем не стариковская.
– Сережа был со мной на дискотеке, дядя Юра, – щебетала дальше Крыса, – и ему даже переночевать совсем негде. А не могу же я его ночью одного бросить, правда? Да еще этот детский комендантский час! Можно мы у вас переночуем, дядя Юра? Ну, дядя Юрочка!..
Дядя Юра пожевал нижнюю губу.
– По мне, так ночуй. А что, у молодого человека своего жилья нет?
– Он не местный, дядя Юрочка. Спасибо большое! Вы не думайте только ничего, мы порознь ляжем!
– Я и не думаю. Чего же мне думать… Снимайте сапоги, молодой человек. Нет-нет, за дверь не надо ставить. Тут народ лихой, сопрут.
Крыса прошла в комнату прямо в бутсах. Ходила, рассматривала фотографии на стенах.
– Дядя Юрочка, а у вас есть что-нибудь пожевать? А то мы с утра только на шоколаде и живем.
– Кучеряво живете. Как в анекдоте – дайте воды попить, а то так курить хочется, что и переночевать негде.
– Курить я, кстати, бросила, дядя Юра, как вы и советовали. Честно-честно!
– Вот и славно. А я закурю.
– Так я посмотрю в холодильнике, да?
Серёга с удивлением заметил, что у Крысы напрочь исчезли все ругательные словечки. Это была какая-то другая уже Крыса. Новая. И не Крыса вовсе, а – Женька.
Пять минут спустя Серёга сидел на табуретке в крохотной кухоньке дяди Юры и жевал хлеб с сыром. На столе исходила паром керамическая кружка с чаем, в плошке рядом напитывалась кипятком индийская лапша. Серёга жевал и улыбался, ему было хорошо, очень даже по-домашнему. Будь он кошкой, он бы замурлыкал.
Стены кухоньки тоже были сплошь в фотографиях. Серёга присмотрелся – похоже, на одной была Крыса, в полный рост на фоне какой-то занавески.
Голая.
Серёга вскочил и подошел поближе. Точно, Крыса! Её лицо, ее короткие всклокоченные волосы, ее
