Константу. A этим Августам доносилось, будто против Афанасия идет народное возмущение, ибо он удерживает в свою пользу хлеб, который Августы именно через Афанасия и жертвовали нуждающемуся населению Египта и Ливии.
Глава посольства «восточных» Макарий очень смутился прибытием в Рим посланцев от Афанасия. Он даже вернулся на Восток за новыми инструкциями. Но оставил в Риме двух своих помощников-диаконов. Te, видя, что донесения Афанасия произвели в Риме сильное впечатление, рискнули на свой страх согласиться на соборный разбор здесь же, в Риме, в их присутствии спорных материалов. Папа Юлий сначала не склонен был вмешиваться в чуждую ему восточную неразбериху. Но затем решился. Посланы были формальные приглашения в Александрию и в Константинополь – пожаловать на Римский собор. Таким образом, из осведомительного посольства, которое имело целью убедить и Римского епископа братски присоединиться к уже соборно выясненному суду восточного большинства, получилась отдача на суд собора Западного деяний собора Восточного (Тирского) как бы в высшую апелляционную инстанцию. Так римокатолики на это и смотрят, что это апелляция всего Востока к суду папы. И римляне формально правы. A «восточные», не юридически мыслившие, формально не правы. Сами виноваты во вмешательстве папы и в создании полезного папскому честолюбию прецедента. Иллюстрация глубоко различной ментальности Востока с Западом, которая и до сих пор плохо сознана и дает опору для бесконечных и бесплодных разговоров ? внешних соглашениях по буквам, a не на трудно выразимой глубине внутреннего понимания – «переживания» догматов.
Итак, произошло вмешательство папы Юлия, но по вине самих «восточных». Тем временем главарь Востока Евсевий Никомидийский собрал в начале 339 г. собор в Антиохии, чтобы соборно и авторитетно (в масштабе «всевосточном») утрясти восточную смуту. Они поняли, что не так просто решить «александрийский вопрос». Но все-таки упорствовали в своем упрощенстве, будто бы весь секрет смуты сводится к личности Афанасия, a не к их богословскому еретичеству, которое при неустранимости «никейства» Рима не могло утвердиться и на Востоке. Евсевиане увидели на опыте импотентность их ставки на какого-то маленького провинциалиста Писта. Нашли другого, «покрупнее», Григория Каппадокийца, поставили епископом и, очевидно с согласия Констанция, отправили его в Александрию. Неканоничность кричащая. Если бы даже Афанасий кем-то был признан незаконным, то заместителя все-таки должен был избирать на месте клир Александрийский. Насилие могло быть проведено только властью местного префекта. A префектом оставался все тот же Филагрий, который провел фальшивую анкету для Тирского собора 335 г. Филагрий и теперь, в марте 339 г., издал указ ? назначении нового епископа с предупреждением, что пресвитеры Афанасия обязаны сдать властям свои церкви. ? первой же отбираемой церкви были убитые, раненые и сама церковь сожжена вместе с баптистерием. Вскоре под военной охраной въехал в Александрию Григорий. Приветствовала его, конечно, антиправославная, угодная полиции толпа ариан, язычников и иудеев. Епископский дом был взят с насилием и взломом. Сам по себе Григорий был человек с качествами, соответствующими его положению, и никоим образом не был ни бандитом, ни насильником, но просто «чиновником» с сознанием своего законного права вступающего в должность. Была четыредесятница. Церковь за церковью отбирались с насилием, с арестами. Наступила Великая Пятница. 34 верных Афанасию клирика были арестованы, биты и засажены в тюрьму. На Пасху продолжались столкновения и аресты. Наконец Афанасий, загнанный в последнюю, еще не отнятую церковь, увидел, что взятие ее неизбежно. Он снова скрылся в свое «уединение».
Рапорт префекта императору рисовал насилие в том смысле, что Афанасий – виновник всех пертурбаций.
Афанасий из «уединения» адресовал к вселенскому епископату свой негодующий протест. Сравнивал насильственно отнятую от него по кускам Александрийскую церковь с рассказом Книги Судей ? левите земли Ефремовой, как левит обесчещенную жену свою разрубил на куски и послал во все города земли Израилевой, взывая ? мести. Ярко обрисовал и историю вторжения в Александрию Григория незаконно, со стороны: «Вот комедия, которую разыграл Евсевий, вот интрига, которую он ковал с давних пор и в которой преуспел благодаря клеветам, которыми он осаждал императора. Но этого мало. Ему нужна моя голова. Он пытается запугать моих друзей угрозами изгнания и смерти. Но это не основание, чтобы уступить нечестности. Наоборот, мне следует защищаться и протестовать против возмутительных клевет, жертвой которых я являюсь… ? т? время, как Вы сидите на Ваших кафедрах и мирно предстоятельствуете в собраниях Ваших верных, вдруг является по чьему-то приказу Вам заместитель – потерпите ли Вы это? He закричите ли Вы об отмщении? Конечно да. И это наилучший момент Вам восстать. Иначе, если Вы промолчите, такое зло распространится на все церкви; наши епископские кафедры сделаются предметом низких вожделений и недостойной торговли… He упускайте случая протестовать. He потерпите, чтобы славная Александрийская церковь была попрана ногами еретиков».
Приказав активистам своей паствы широко распространить это воззвание, Афанасий отправился в Рим, конечно, тайно. Открыто его арестовали бы на самой набережной. Но моряки укрыли чтимого ими Афанасия. Около этого времени отправился в Рим и посланец с письмом от Григория.
Тогда же поехали из Рима на Восток и посланцы с приглашением на Римский собор, испрошенный через восточных делегатов. «Восточные» были в неловком положении. Они не хотели формально дезавуировать своих делегатов, но не хотели и собора. Прибывших из Рима посланцев от «восточных» под разными предлогами продержали y себя почти целый год и в конце концов откровенно отклонили предложение соборного разбирательства. И даже перешли в наступление. B своем письме к папе они обвиняли папу Юлия в незаконной претензии быть каким-то третейским судьей над соборами Востока. Они писали: папа должен оставить претензии быть третейским судьей и должен выбирать: с какой партией Востока ему солидаризироваться? Co «всеми» ли восточными епископами или с одним Афанасием и Маркеллом?
Это обращение к Риму было подписано в Антиохии. Это старейшая председательствующая кафедра по сознанию «восточных». Ее занимал в тот момент Флакилл. Он и подписался первым. После него идет подпись Диания Кесарии Каппадокийской, затем Евсевия Константинопольского. Так он стал величаться вместо брошенной им Никеи, выявляя тем и свою вражду к Никейскому догмату.
У Юлия в Риме собралось в 340 г. до 50 епископов. Тут были и Афанасий и Маркелл, можно сказать «осевший» как эмигрант в Риме. Собралась и еще порядочная группа восточных епископов, изгнанных евсевианами с их мест, – из Фракии, Малой Азии, Сирии, Палестины. Афанасию не стоило особого труда оправдаться. Он – верен Никее. Вот вся его вина пред «восточными». Для Рима это было только доказательством от противного прямой заслуги Афанасия. Здесь все было полно культом Никеи. Самые заседания Римского собора происходили в церкви пресвитера Вита, или Витона (Vito-onis), легата на соборе Никейском. Тут же присутствовал и другой его сотоварищ по Никейскому собору, пресвитер Викентий. Полный романтики I Вселенского собора, Викентий теперь горячо говорил ? ревности Маркелла к Никее. Поэтому объяснения Маркелла по предъявленному «восточными» обвинению в ереси без понимания сути вопроса были признаны достаточными и он формально принят был в общение.
По окончании заседаний собора от лица папы Юлия составлен был обстоятельный ответ по адресу тех, кто подписали к нему Антиохийское послание.
1) Папа не признает за собой никакой законной вины в том, что он созвал этот собор: этого желали и просили делегаты «восточных».
2) B конце концов, и без этой просьбы папа и сам вынужден был бы собрать собор, раз к нему поступает ряд жалоб от епископов, считающих себя неправильно лишенными своих мест.
3) На заявление «восточных», что пересмотр решений соборных другими церквами – вещь неслыханная, папа просто ссылается на вопиющий факт приема в церковное общение Ария местным Тирским собором 335 г., тогда как лишен сана он был собором вселенским.
4) Вы утверждаете, что авторитет епископов не зависит от степени важности городов, где находятся их кафедры. Довольно странный это аргумент в устах тех, кто переезжает из одной имперской столицы в другую. Явный упрек Евсевию, переселившемуся из Сирии сначала в Никомидию, a сейчас в Константинополь.
5) Казусы с разбитой будто бы чашей Исхиры положительно неинтересны в сравнении с вопросом ? сохранении единства церкви.
6) За нападками на Афанасия и Маркелла скрывается, в сущности, стремление обелить арианствующих.
