– Пока дама вяжет, я изложу, как игральные карты дотолкались до Америки, – объявил Димсон присутствующим. – Их доставила Колумб-экспедишн, открыв Америку, они закинули в нее карты, которые теперь там цветут…
… В исторических хрониках упоминается о том, что когда корабли Колумба в 1492 году, приблизившись к неизвестной земле, попали в сильный шторм, то суеверные моряки, чтобы не накликать на себя еще больших неприятностей, выбросили игральные карты за борт. Гарсиласо де ла Вега в своей книге 'История Флориды', изданной в 1723 году в Мадриде, сообщает продолжение этой истории – он пишет, что моряки Колумба, оказавшись на твердой земле, быстро позабыли о морских неприятностях и стали испытывать тоску по привычной азартной игре, в результате чего сами сделали карты для себя, и местные индейцы очень удивлялись, глядя на странное занятие прибывших людей. Но, как уточняет де ла Вега, по-настоящему американские аборигены познакомились с карточными играми только в 1534 году, когда участники очередного испанского вояжа привезли с собой из Старого Света кожаные карты…
– … Вот и все, отлично! – воскликнул связанный Димсон. – Я беру колоду, разворачиваю ее в веер – достаньте любую карту, запомните ее и вложите назад…
После чего развернулось стандартное карточное действо. В финале которого Димсон вручил колоду зрителям, те разложили ее, как смогли, на столе – выбранная карта оказалась перевернутой. Аудитория, не слишком-то компетентная в фокусных нюансах, полагала, что Димсон сильно усложнил себе жизнь, допустив наложение пут. На самом деле все обстояло иначе – обернутые вокруг рук канаты не мешали, а помогали волшебнику: неловкие движения чародея аудитория вовсе не воспринимала как трюковые, а расценивала в качестве естественных, обусловленных трудным положением, в котором оказался престидижитатор. К тому же объемная масса канатов, окутывавшая предплечья Димсона, великолепно маскировала все манипуляции с колодой. 'Мой коддершток' – отзывался Димсон о канатных «манжетах», уподобляя их устройству для удобного управления парусным судном, известного с античных времен.
Способ переворота карт Димсон заимствовал из книги Джина Хагарда и Фредерика Брайе 'Королевский путь в карточные фокусы', и хотя прием, рекомендованный признанными знатоками карточных трюков, лично мне кажется несколько неуклюжим, Димсон выполнял его мастерски, проводя карточной колодой вдоль любой части своего пиратского наряда. Вот он, метод Хагарда и Брайе:
1. Фокусник кладет колоду карт лицом на левую ладонь так, что левый большой палец, находящийся со стороны левого длинного ребра, накрывает колоду поперек с ее краповой стороны, а остальные левые пальцы располагаются со стороны другого длинного ребра колоды. Исполнитель опускает левую руку с колодой вдоль левого бедра, еще не выпрямляя эту руку до конца.
2. Левым большим пальцем исполнитель немного сдвигает верхнюю (краповую) карту вниз, зацепляя ее нижним длинным ребром за поверхность костюма (рис.45, а).
3. Волшебник выпрямляет левую руку до конца, двигая левую кисть с колодой вниз, отчего краповая карта, зажимаемая между колодой и костюмом, начинает переворачиваться (рис.456).
4. Когда переворот карты завершен и она легла крапом на крап колоды, чародей выравнивает колоду и, отведя в сторону левый большой палец, начинает подъем колоды вверх (рис.45, в). Чтобы зрители не заметили, что краповая карта в колоде перевернута, следует держать левый большой палец направленным вправо.
Когда один из посетителей «Пирата» обозвал Димсона кандидатом филологических наук, он был не так уж неправ. Да, ученой степени у нашего героя не было, но благодаря своему дикому увлечению филателией Димсон прочел массу литературы по сюжетам, обозначенным на почтовых марках. И однажды с ним случилось происшествие. Работая в «Пирате», Димсон попросил у одного из посетителей бумажник, утверждая, что выбранная карта «перелетела» из колоды именно туда. Тот, благообразный старичок, вынул бумажник и протянул его фокуснику. Наш престидижитатор затратил на его распахивание буквально мгновенье – настолько хорошо у него был отработал этот прием. А именно – в тот самый момент, когда между стенками бумажника образовалась микрощель, Димсон всунул в нее пальмированную карту, а затем продолжил раскрывание быстрым движением пальцев, с обязательным замедлением в заключительной стадии. Благообразный старичок был потрясен, увидев карту, удобно устроившуюся внутри бумажника! Но не менее пораженным оказался и Димсон, разглядевший под картой, в плексигласовом окне марку, заложенную под прозрачную пластинку, желтую марку! Он узнал ее сразу – выпущенная в 1884 году, она являла собой филателистическую редкость.
Дело в том, что в тот год были напечатаны две марки – одна, серого цвета, имела номинал 3 руб. 50 коп. (в коллекции Димсона она хранилась), а другая, желтого цвета, стоила 7 руб. (ее у Димсона не было).
Достаточно дорогие для России конца прошлого века, эти марки, размером 2, 5х3 см, обладали тиражами 3976 и 2656 экземпляров соответственно. Их филателистическая особенность заключалась в том, что ниже российского герба художник изобразил два скрещенных рожка – символ почты того времени. Однако в те годы случилось возникновение телеграфа. В связи с этой новацией выпуск указанных марок моментально оказался свернутым, и с 1889 года начали выходить другие марки с новым почтовым гербом – с двумя скрещенными стрелочками; тираж таких марок быстро перевалил за миллионы экземпляров, и они никакой ценности для коллекционеров не представляют.
Преодолев секундное оцепенение, Димсон сделал вид, будто достает карту из бумажника с особой торжественностью – за это время он успел наложить мизинец на уголок марки-раритета и легким подгребающим движением вытянул ее из-под плексигласового окошечка прямо себе в ладонь, после чего протянул захлопнутый бумажник благообразному. Тот принял свое законное имущество, похмыкал, покрутил головой, даже раскрыл его. Димсон похолодел – старик мог обнаружить пропажу, а по собственной практике Димсон знал, какие они психи, эти вежливые с виду коллекционеры. Но все обошлось – благообразный и в самом деле раскрыл бумажник, только обратив содержимым вниз, даже потряс его над столом, после чего – ф-фу, у Димсона отлегло от сердца – вновь сложил и сунул себе в карман. А дальше, улыбаясь, принялся за салат из свежайших морепродуктов фирменного, «пиратского» изготовления. Обошлось.
Но в комнате для артистов Димсона захлестнула совесть. Он представил себя на месте благообразного филателиста: как тот приходит домой, как садится за стол, как раскрывает бумажник, желая насладиться добытым сокровищем, как взгляд его утыкается в пустое место, как… В общем, Димсон вернулся в зал и подал марку старичку, вкушавшему салат.
– Вот, – произнес он, – случайно приклеилась к карте. Не ваша?
Старичок перевел взгляд с салата на марку, выкатил глаза, побагровел, привстал, уронив вилку, сел, перевел дыхание, несколько раз моргнул и дрожащими руками бережно-бережно забрал бумажную драгоценность из пальцев Димсона.
– Да вы знаете, да вы знаете, – бормотал он. Димсон обрел привычное настроение.
– Знаю, конечно, сам коллекционирую, – ответил он. Так они познакомились и стали друзьями. И лишь однажды благообразный коллекционер поинтересовался:
