по числу всех золотых кружочков, а затем, разделив полученную цифру на ширину подола, мы получали относительно точную цифру длины. Такой метод, разумеется, предполагает, что ширина одеяния одинакова сверху донизу и что по фасону оно не отличается от других одеяний, точные размеры которых нам удалось установить.
Нам пришлось много говорить о подобных деталях, но это было необходимо, чтобы показать, с какими проблемами мы столкнулись. Теперь мы можем вернуться к нашему расписному ларцу и приступить к исследованию его содержимого.
Прежде всего мы извлекли тростниковые сандалии. Они превосходно сохранились и не доставили нам никаких хлопот. За ними последовала позолоченная подставка для головы, а после нее, соблюдая максимум осторожности, мы вынули из сундука одеяние. Значительную часть его мы обработали сверху раствором целлулоида и сняли целым куском. Кроме того, при помощи парафина мы сохранили короткие отрезки каймы с бисерным узором, который должен помочь нам при последующем восстановлении одеяния.
На табл. 24, Б вы увидите то, что можно назвать вторым слоем уложенных в ларец вещей. Среди них находились три пары сандалий, или, если быть точнее, две пары сандалий и одна пара туфель без задника. Все они были из чудесно выделанной кожи, искусно украшенной золотом. К сожалению, их сохранность оставляет желать лучшего. Прежде всего они пострадали от грубой укладки, но еще больше из-за того, что часть кожи сгнила и растеклась» склеив сандалии между собой и с другими предметами. Поэтому вынимать сандалии из сундука было чрезвычайно сложно. Да и вопрос о реставрации сандалий превратился в настоящую проблему, так как большая часть кожи испортилась. При помощи канадского бальзама мы спасли золотые украшения, которые еще держались на своих местах, и укрепили их, как могли. Но со временем, пожалуй, будет лучше сделать новые сандалии и прикрепить к ним старые украшения.
Под сандалиями оказалась куча истлевшей одежды, большая часть которой походила по консистенции на сажу, густо усыпанную золотыми и серебряными розетками. К сожалению, это было все, что осталось от царских одеяний. Можно представить, с какими трудностями мы столкнулись, пытаясь извлечь из подобного месива что-либо вразумительное. Единственной путеводной нитью нам служило различие в форме и величине кружочков. Судя по ним, здесь лежало по крайней мере семь различных одеяний. Одно из них представляло собой плащ, имитирующий пятнистую леопардовую шкуру с позолоченной головой и серебряными когтями и клыками. Два других оказались головными уборами, напоминающими соколов с двумя распростертыми крыльями, вроде того, который изображен на табл. 38.
Вперемешку с этими вещами здесь лежало множество других предметов: два воротника из фаянсовых бус с подвесками; два развалившихся на кусочки чепца или мешочка, расшитых мелким бисером; деревянная табличка с иератической надписью: «Сандалии его величества из папируса (?)»; перчатки из простого полотна, рукавицы для стрельбы из лука, вышитые цветными нитками; двойное ожерелье из чечевицеобразных фаянсовых бус и множество полотняных поясов или шарфов.
Еще ниже находился слой узлов и свертков одежды, среди которой были полотняные одеяния и просто повязки, а на самом дне ларца оказались две доски с отверстиями для подвешивания на одном конце. Назначение их до сих пор неясно.
В этом ларце хранились в основном одеяния ребенка. Исключение составляли, например, тростниковые сандалии. Сначала мы думали, что фараон повелел сохранить одежду, которую он носил в детстве, но затем на одной из перевязей и на кружочке одного из платьев мы нашли царские картуши. Следовательно, он носил их уже тогда, когда стал фараоном. Из всего этого можно сделать только один вывод: когда фараон вступил на трон, он был еще совсем ребенком.
Еще одним интересным свидетельством в этом отношении может служить крышка другого ларца с табличкой, на которой написано: «Прядь волос (?) с виска царя, когда он был ребенком».
Это интереснейший с исторической точки зрения вопрос, и мы с нетерпением ждем того времени, когда мумия фараона даст нам дополнительные сведения о его возрасте. Во всяком случае на погребальной утвари царь изображается, как правило, в юношеском возрасте.
Еще одно замечание об одеяниях, обнаруженных в этом и в других сундуках. Многие из них украшены узорами из цветных льняных нитей. Некоторые представляют собой образцы коврового узора, аналогичные фрагментам, найденным в гробнице Тутмоса IV [21]. Но в ряде случаев мы, несомненно, столкнулись с вышивкой. Материалы этой гробницы имеют огромное значение для истории ткачества и потому нуждаются в тщательнейшем изучении.
У нас нет возможности описать здесь разборку других сундуков и ларцов. Достаточно сказать, что все они оказались в таком же хаотичном состоянии и мы всюду видели такую же неразбериху из самых несовместимых вещей. По большей части мы находили в ларцах от пятидесяти до шестидесяти отдельных предметов, на каждый из которых приходилось заводить регистрационную карточку.
Каждый раз, приступая к разборке вещей, мы испытывали все то же волнение, потому что никогда не знали, что сейчас предстанет перед нашими глазами - великолепный золотой скарабей, статуэтка или какое-нибудь прекрасное ювелирное украшение.
Конечно, работа шла медленно. Приходилось тратить бесконечные часы только на то, чтобы при помощи щетки и мехов удалить и сдуть пыль с истлевших тканей, обычно покрывающую все предметы, не нарушив при этом точного расположения фрагментов какого-нибудь ожерелья, бус или золотых украшений.
Больше всего забот нам доставляли воротники. Мы нашли восемь воротников характерного для Амарнского стиля рисунка, имитирующего цветы и листву. Чтобы установить точное расположение различных подвесок, потребовалось все наше внимание и терпение.
В другом случае нам необычайно повезло. Мы обнаружили трехрядное ожерелье с позолоченным пекторалем на одном конце и скарабеем на другом. Это ожерелье лежало на самом дне сундука, так что мы смогли извлечь одну бусинку за другой и тут же на месте нанизать на другие нитки в точном соответствии с оригинальным рисунком (табл. 28).
Больше всего забот вам доставила реставрация парадного панциря, о котором уже шла речь. Он был сделан чрезвычайно искусно и состоял из четырех отдельных частей: собственно панциря, выложенного золотом и сердоликом, с окантовкой из лент и наплечниками, инкрустированными золотыми и цветными бусами; из воротника с традиционными бусами из сердолика, зеленого и голубого фаянса и золота и из двух великолепных ажурных золотых пластинок с разноцветной инкрустацией, одна из которых свисала на грудь, а вторая уравновешивала первую сзади.
Подобные панцири довольно часто встречаются на различных изображениях. По-видимому, они были достаточно широко распространены. Но до сих пор никому еще не удавалось найти полный экземпляр такого украшения. Нам в этом отношении повезло. К несчастью, отдельные части панциря оказались сильно поврежденными и в ряде случаев их можно было восстановить лишь приблизительно.
Большая часть деталей украшения была обнаружена в ларце №54, а другие, как мы уже говорили выше, оказались в маленьком золотом ковчеге и в ларцах № 101 и 115. Отдельные части были рассыпаны по полу в передней комнате, а также в проходе и на ступеньках лестницы.
Было интересно восстановить расположение отдельных частей. Результаты такой приблизительной реставрации можно видеть на табл. 25.
На табл. 26 панцирь изображен так, как мы его нашли: он лежал на нескольких фаянсовых сосудах для возлияний. Это позволило нам установить рисунок и расположение его верхних и нижних полос, инкрустированных золотыми пластинками. Кроме того, мы смогли в двух-трех отдельных местах измерить его ширину и определить, что она была неодинакова.
Мы поняли также, что верхний край воротника соединялся с золотыми пластинками наплечников и что золотые палочки на плечах прикрепляются к концам наплечников. Точное расположение ожерелья было установлено благодаря его фрагменту, найденному в золотом ковчеге. Золотые пластинки лежали в том же золотом ковчеге, рядом с частями воротника. Закругления на их верхних концах доказывали, что они прикреплялись непосредственно к воротнику. Тут же находились другие золотые палочки, кроме тех, которые предназначались для наплечников. В них были проделаны отверстия, точно соответствующие по размеру отверстиям в пластинках, из чего можно было заключить, что и эти полоски золота являются частями панциря. Эти золотые палочки и те, которые прикреплялись на плечах, соединялись вместе выдвижными шпильками и подгонялись уже после того, как панцирь был надет.
Реконструкция панциря, конечно, приблизительна, и мы предприняли ее лишь для того, чтобы иметь возможность его сфотографировать. Одна деталь вызывает у нас особенное сомнение: где крепились золотые палочки - спереди и сзади украшения, как на нашей фотографии, или по бокам его? Мы избрали первый вариант, потому что палочки неодинаковы по длине и никакие комбинации не позволяют их уравнять, что необходимо при боковом расположении. В то же время мы знаем, что передняя и задняя части панциря различны по длине. Конечно, многие детали еще не обнаружены, и мы надеемся лишь на то, что нам удастся их найти во внутренних покоях или в боковой комнате.
В этот зимний сезон большая часть наших лабораторных работ была посвящена обработке и сортировке беспорядочного содержимого различных сундуков и ларцов. С отдельными крупными предметами было гораздо легче иметь дело. Некоторые из них очень хорошо сохранились; такие вещи нужно было только почистить снаружи и описать. Зато попадались и другие, требовавшие к себе особого внимания или хотя бы небольшого ремонта, необходимого, чтобы они могли выдержать перевозку.
Занимаясь реставрацией предметов, мы постоянно обращались к нашему ящику, в котором лежали фрагменты и обломки, собранные на полу в передней комнате и во входной галерее. Собирая их, мы смели и просеяли нижний слой пыли. Среди таких фрагментов довольно часто нам попадались кусочки инкрустаций или еще какие-нибудь недостающие детали.
До сих пор мы даже не приступили к колесницам. Ими решено было заняться позднее, уже в Каире, так как они состоят из слишком большого числа частей и их обработка и сборка требуют обширной рабочей площади, о которой в Долине царей не приходится и мечтать. К тому же, как я уже говорил выше, реставрация и изучение всего обнаруженного в этой гробнице потребуют многолетнего труда. И сейчас, на месте раскопок, мы можем рассчитывать только на то, что нам удастся завершить хотя бы предварительную обработку.
К концу сезона перед нами во весь рост стал вопрос об упаковке материала. Дело это вообще трудное, а в данном случае оно осложнялось вдвое огромной ценностью каждого предмета. Необходимо было предохранить их и от пыли и от всяких повреждений. Для этого мы со всех сторон заворачивали каждую вещь в вату или марлю, или в то и другое сразу и лишь затем укладывали в ящик. Тонкие вещи, такие, как части трона, ножки стульев и лож или луки и посохи, мы туго забинтовывали узкими бинтами на случай, если что-нибудь распакуется при перевозке. Наиболее хрупкие предметы, вроде погребальных букетов или сандалий, которые нуждались в особой упаковке, были уложены в ящики с опилками.
Особое внимание мы обращали на то, чтобы все вещи были упакованы по соответствующим группам: в одном ящике - все ткани, в другом - ювелирные изделия и так далее. Пока до того или иного ящика дойдет очередь, может пройти год, а то и два, но, если все однотипные предметы будут храниться в одном ящике, одно это сэкономит в дальнейшем немало времени и избавит нас от лишней работы.
Всего мы запаковали таким образом восемьдесят девять ящиков, однако затем, чтобы уменьшить риск, возникающий при перевозке, они были в свою очередь заколочены в тридцать четыре тяжелых багажных контейнера.
После этого возникла проблема транспорта. У берега Нила нас ожидала самоходная паровая баржа, специально присланная Департаментом древностей, однако между берегом и нашей лабораторией лежал отрезок очень плохой дороги длиной полтора километра, с неудобными поворотами и опасными уклонами. Чтобы преодолеть этот отрезок пути, у нас было три возможности: верблюды, ручная переноска и дековилевская узкоколейка. Мы избрали узкоколейку, потому что на ней контейнеры подвергались наименьшей опасности.
Ящики установили на платформы, и тринадцатого мая они были готовы к началу путешествия. Им предстояло покинуть Долину царей, пройдя тот же путь, что и три тысячи лет назад, когда их принесли сюда при столь отличных обстоятельствах.
На рассвете следующего дня тележки двинулись в путь. Следует предупредить читателя - когда мы говорим об узкоколейке, это вовсе не означает, что у нас была железная дорога до самого берега. Укладка такого постоянного пути отняла бы несколько месяцев. Мы просто укладывали отдельные секции узкоколейки и, по мере того как платформы проходили по ним, снимали рельсы сзади и снова укладывали их впереди. У нас было пятьдесят рабочих, и каждый из них занимался строго определенным делом: одни толкали платформу, другие укладывали путь, третьи подносили снятые позади освободившиеся рельсы.
Можно подумать, что это была утомительная работа, но грунт оказался великолепным, путь ложился прекрасно, и к десяти часам утра пятнадцатого мая - через пятнадцать часов с момента начала движения - весь отрезок до берега был пройден и все ящики благополучно погружены на баржу.
На крутой дороге в Долине было, правда, несколько тревожных моментов, но все обошлось благополучно. То, что вся операция по перевозке ящиков была завершена без всяких несчастий и в столь короткий срок, свидетельствует об искренней самоотверженности наших рабочих. Я должен добавить, что работа проходила под палящим солнцем, когда даже в тени температура поднималась намного выше 37 градусов Цельсия, а металлические рельсы так раскалялись, что к ним невозможно было притронуться.
Во время перевозки по Нилу баржу охраняли солдаты, присланные губернатором провинции. После плавания, продлившегося неделю, все ящики были благополучно доставлены в Каир. Здесь мы распаковали некоторые, наиболее ценные предметы, чтобы выставить их для всеобщего обозрения. Остальная часть вещей в ящиках была сложена в музее в ожидании того
