серебряного глаза луны матросы, спотыкаясь и поскальзываясь, неслись по мостовым улиц Таракуса.
первым, впереди всех, на пирс вбежал Барим Рыжая Борода; его тяжелые сапоги громко застучали по камням портового причала. Здесь чуть покачивался на волнах его пришвартованный «Ятаган»с уьранными веслами и свернутыми парусами. Положенные на стоянке в порту зеленые и красные огни горели на носу, корме и мачтах галеры.
— Эй, на борту! — раздался сильный, привыкший командовать голос Барима. — Живо на палубу, лентяи! Кидай сходни, снимайся с якоря!
Удивленный вахтенный матрос-зингабалец заспанными глазами уставился на причал.
— Это вы, капитан?
— Конечно, я, кому ж еще тут быть! Слушай, лентяй, живо опускай сходни и принимай на борт это песье племя! Мы отплываем в Патангу. пошевеливайся, если не хочешь отправиться рыбам на обед.
Перегнувшись через борт, вахтенный вытянул руку, показывая куда-то за спину капитана.
— Башни! Посмотрите на сигнальные огни маяков! Еще на закате Морские Ворота закрылись, капитан. Мы не сможем выйти из бухты.
Выругавшись, Барим обернулся и уставился, еззвучно шевеля губами, на далекие, с трудом различимые в темноте огромные башни маяков, возвышающиеся одна — на острие мыса, а другая — на самом конце рукотворного волнолома, закрывающих штормам вход в гавань Таракуса. Сомнений быть не могло. По два огня — синий и желтый — горели на обеих башнях. Синий и желтый. А это значило, что непреодолимые Морские Ворота закрыты на всю ночь, преграждая любому кораблю путь в бухту или из нее.
— Одиннадцать алых небосводов! — выдохнул капитан.
Чарн Товис, все еще не понимая, что произошло, спросил:
— Барим, что такое? Что обозначают эти огни? Почему мы не можем выйти в море?
Капитан тяжело вздохнул и чуть не простонал:
— Гавань Таракуса — почти замкнутый круг городской набережной, оптовых причалов и доков, скал, обрывающихся прямо в воду, и длинного волнореза. Остающийся для входа и выхода кораблей участок очень узок, и вот этот пес — Каштар построил между маяками Морские Ворота, вон там…
— Да что же это за Ворота? — нетерпеливо спросил Чарн Товис.
— Огромные цепи. Цепи, выкованные из бронзы. Каждое звено весит полтонны. етыре огромные цепи закреплены на громадных кольцах в башнях под маяками. Когдаони подняты, как сейчас, ни один корабль не сможет пересечь границу залива. И кроме того, этот пес — Каштар оставил в каждой башне постоянный гарнизон — больше чем по сотне воинов. Учитывая, что высадиться у маяков почти невозможно из-за рифов, взять маяки и опустить Ворота становится делом более чем сложным и, уж конечно, долгим даже для большой армии. А уж нам — команде одной галеры — и думать об этом нечего. Да и никто из нас не знает, как действует механизм цепей. А если ты все же надеешься на чудо — добавь ко всему еще и катапульты на волнорезе. Они разнесут неподвижный «Ятаган»в щепки, пока мы будем штурмовать один из маяков. Нет, приятель, похоже, что на этот раз Каштар одолел нас. Старая лиса, он наверняка догадывается, что среди капитанов пиратских кораблей найдутся один-два шпиона или просто отчаянная голова, которая, рассчитывая на большую награду, рискнет прорваться вперед и предупредить гарнизон Патанги о вторжении. Вот он и приказал перекрыть на ночь Морские Ворота, пусть даже преградив путь возвращающимся в порт кораблям. Он сделает что угодно, лишь бы сохранить в тайне свой план… В общем, ребята, возвращаемся в «Череп и Кости». Ничего не попишешь.
Чарн Товис выдавил проклятье, но понял, что поделать тут ничего нельзя. Здравый смысл говорил, что Барим Рыжая Борода прав.
Старина Блай печально посмотрел на море и вдруг негромко произнес:
— Жаль этих бедняг в Патанге. Спокойно спят себе в своих кроватях, полагаясь на то, что бравые ребята с «Ятагана» известят их о начале вторжения. А теперь первым известием о войне станет появление в гавани их города черного флота пиратов… эх…
Тяжело вздохнув, круглолицый ковианец покачал головой. Один за другим пираты вернулись в трактир и легли спать. У дверей «Черепа и Костей» их встретил посыльный офицер Каштара, передавший Бариму приказ Правителя города корсаров: с первыми лучами солнца «Ятагану» было предписано занять место в последнем ряду строя пиратских кораблей и плыть вместе со всеми, следуя за флагманом, в сторону Патанги.
Какие шансы оставались у Города Пламени, ничего не подозревавшего о готовящемся нападении? Какие шансы на жизнь и свободу были у его жителей, на которых нацелились предательские пиратские мечи и кинжалы?
КНИГА ТРЕТЬЯ. Против шторма
«…Ибо это был грех Серых Колдунов, в своей гордыне и стремлении к власти дерзнувших бросить вызов самим Девятнадцати Богам… Они вышли за границы, поставленные человеческому сознанию самими Богами; они создали страшное оружие, словно вышедшее из преисподней… и потому были сметены Божественным Гневом, а все их творения стерты в пыль…»
Глава 10. Яан из Кадорны
Стройная фигура в шелковом одеянии дернулась от боли, сжатая железной хваткой Карма Карвуса. С изумлением князь Царгола ощутил под своими руками не крепкие мышцы мужчины, а мягкость женского тела. Разжав руки, он отступил на шаг назад.
— Вы всегда так вламываетесь так в спальню к дамам, князь Царгола? — холодно спросила девушка. Приведя в порядок свое платье, она повернула прекрасное лицо к пораженному принцу. К своему удивлению, Карм Карвус понял, что перед ним не кабацкая девка, не разбитная подружка пиратского капитана, а молодая женщина благородного происхождения, хорошо воспитанная и полная достоинства.
— Прошу меня извинить, госпожа, но я не знал… Но как же вы узнали, кто я?
Легкая улыбка чуть тронула губы все еще холодно и неприветливо смотревшей на него девушки.
— Когда полгорода стоит на ушах, чтобы разыскать пропавшего пленника по имени Карм Карвус, не стоит большого ума догадаться, что ты — тот самый беглец. Кому еще, кроме как узнику, бежавшему из темницы Каштара, придет в голову лазать по крышам и вламываться в окна, да еще в такую погоду. Но здесь тебе нечего бояться. Ведь я — тоже пленница Красного Волка, Яан из Кадорны. Ты замерз, промок, не стоишь на ногах от усталости. Можешь выпить вина, поесть, погреться у очага. Я думаю, что смогу найти для тебя какую-нибудь сухую одежду.
Пробормотав какие-то невнятные слова благодарности, Карм Карвус растянулся в кресле и, сняв сапоги, вытянул ноги к огню, чувствуя, как тепло, проникая в тело, выдавливает из мускулов и костей усталость и холод. При этом он не переставал заинтересованно следить за девушкой.
Ей было лет двадцать, не больше. Характерная золотистая кожа, черные миндалевидные глаза, сверкавшие, словно два темных самоцвета, выдавали в ней уроженку Кадорны. Копна черных как смоль волос рассыпалась по ее плечам. Ее полные чувственные губы, казалось, были созданы для поцелуев, а под свободными складками шелкового одеяния угадывалась прекрасная фигура.
Кадорна была самым западным городом Империи Девяти Городов. Она лежала за Ковией, по другую сторону от устья Залив Патанги, непосредственно на побережье Южного моря. Города Залива вели мало торговли с Кадорной, но лишь из-за ее удаленности и труднодоступности, а не по политическим причинам. Повелитель Кадорны, князь Касан был союзником Тонгора. Теперь Карм Карвус припомнил, что слышал о юной дочери Касана… Но что она делает здесь, в цитадели пиратского короля?
Вопрос, должно быть, был написан на его лице, а может быть, просто повинуясь интуиции, девушка, выслушав благодарность за вино и еду, поведала гостю о том, как она оказалась в Таракусе.
— Я тоже была взята в плен корсарами, и теперь они держат меня как заложницу, — в нескольких словвах Яан описала, как во время морской прогулки ее судно окружили пираты. Все придворные, охрана и матросы погибли в неравной схватке, а саму ее привезли в Таракус. Карм Карвус угрюмо слушал ее рассказ. Похоже, что в планы Каштара входило захватить по заложнику из всех девяти городов Западной Империи, чтобы обеспечить себе ключ к их воротам. Он спросил девушку, не знает ли она чего-нибудь о других заложниках, но она с улыбкой покачала головой, рассыпав копну волос, закрывших прядями ее прекрасное лицо.
