Когда обоих родителей не стало, Лорена поняла, что ее особенный мир, всегда казавшийся полным любви, счастья, солнца, музыки и радостного смеха, исчез навсегда.
Лорена не скоро привыкла к школьной жизни, и даже монахини не подозревали, как она переживала и как скучала по дому, которого у нее уже больше не было, как тосковала по родителям, пребывавшим теперь в местах, для нее недосягаемых.
Ее считали очень спокойной и сдержанной девочкой, серьезной и прилежной ученицей. Она не доставляла хлопот наставникам, казалась неприметной среди шумных веселых подруг.
Но постепенно ее мягкий характер, понимание чужих проблем, редкая душевная чуткость, отличавшие ее от других девочек, привлекли внимание окружающих, до того почти не замечавших ее, и расположили их к ней.
Всякий, с кем бы ни случилась беда, инстинктивно тянулся к Лорене.
Она внимательно выслушивала не только жалобы своих ровесниц, но и всех, кто имел отношение к монастырю — приходящих учителей, итальянскую прислугу, всегда склонную к болтовне, и даже самих монахинь.
У нее была удивительно редкая способность слушать людей, и, хотя сама она говорила мало, другим казалось, что в разговорах с ней они находили решение своих проблем.
Это происходило в основном потому, что Лорена могла научить своих собеседников обрести ответы на волновавшие их вопросы в самих себе. Это редкое свойство заслужило ей симпатии самой матери- настоятельницы.
— Мы были счастливы, пока ты была с нами, — сказала она Лорене на прощание. — Ты многое узнала и многому научилась за это время, в чем есть и наша заслуга, но в тебе есть нечто, дитя мое, что господь дарует нам при рождении, а мы или совершенствуем этот дар, или остаемся в неведении о его существовании.
Лорена улыбнулась.
— Я надеюсь, что… усовершенствовалась, матушка, — предположила она.
— Да, это так, и теперь, когда ты выходишь в жизнь, это умение пойдет тебе на пользу. Как я понимаю, ты еще не знаешь, где ты будешь жить и с кем.
— Я думаю, дядя найдет… кого-нибудь, кто позаботится обо мне, — неуверенно сказала Лорена.
Мать-настоятельница заметила неуверенность в голосе девушки.
— Положись на господа, Лорена, — посоветовала она. — И помни, дитя, всегда следуй своему инстинкту. Он подскажет тебе, что правильно и что нет. В нем проявляется господня воля, особенно когда мы нуждаемся в его руководстве.
— Я не забуду об этом', матушка, — пообещала Лорена.
Во время длительного пути домой через Францию Лорена задумывалась над этим разговором. Она догадывалась, что ее инстинктам придется сослужить ей службу во многом, о чем матушка-настоятельница даже не догадывалась.
В книгах, которые она читала в монастыре, ничего не говорилось о том мире, к которому принадлежал ее дядя. И Лорена не сомневалась, что тетя не пожелает, чтобы она заняла в нем даже скромное место.
Ее отец часто рассказывал ей о том, какое важное положение занимал в высшем обществе его брат и как он общался с королевской семьей, что соответствовало его рангу.
— Как бы мне было противно проживать свою жизнь при дворе! — часто слышала от отца Лорена.
— Это должно быть очень интересно, папа, — осмелилась однажды возразить она.
— Это зависит от того, чего ты ждешь от жизни, — объяснил он. — Пышность и соблазны света не для меня, дочка. Но если они делают счастливым моего брата Хьюго, я далек от того, чтобы советовать ему искать иного смысла жизни.
— Но как чудесно быть знакомым с королем и прекрасной королевой Александрой, — мечтательно сказала Лорена.
— В королевской чете много обаяния, — согласился отец. — Но в то же время они такие же люди, как пожилые супруги мистер и миссис Бриггс, к которым я сейчас собираюсь. Знаешь, Лорена, на следующей неделе у наших соседей золотая свадьба.
На мгновение он замолчал, потом добрая улыбка осветила его лицо.
— Золота там не будет, — добавил он, — но твоя мама испечет им праздничный пирог.
— Ну конечно, дорогой, — отозвалась его супруга. — Я уже готовлюсь. Поскольку желтая глазурь не будет красиво смотреться, я купила для пирога золотистые свечи.
— Ты всегда обо всем позаботишься, милая, — сказал он, целуя жену, прежде чем уйти.
«Они были так счастливы», — подумала Лорена с грустью.
Был ли так счастлив дядя Хьюго с тетей Китти, говорившей, что у нее «слава богу, нет детей»?
Родители Лорены всегда жалели, что у них был только один ребенок.
— Я бы желала иметь много детей, — сказала однажды ее мать. — Это сделало бы нашу семью еще счастливее, если это возможно. Но бог судил иначе, и после твоего рождения врачи сказали мне, что детей у меня больше не будет.
— Как я могу заменить вам их всех? — спросила Лорена.
Мать обняла ее и прижала к себе.
— Ты уже это сделала, — ласково сказала она. — Мы с папой совершенно счастливы, имея любимую дочь, и при этом такую хорошенькую!
— Я никогда не стану такой красивой, как ты, мама, — покачала головой Лорена.
— Быть привлекательной приятно, — согласилась мать. — Но самое замечательное, когда человек, которого ты любишь, считает тебя красавицей.
— Папа считает тебя красавицей, — радостно воскликнула Лорена.
— Я знаю, — улыбнулась ей мать. — И поэтому я считаю себя самой счастливой женщиной в мире.
«Это то, чего я хочу от жизни, — подумала Лорена, когда поезд подходил к Лондону. — Быть такой же счастливой, как мама и папа».
Она все еще думала о своих родителях, когда поезд замедлял ход у платформы вокзала Виктория. Лорена сразу же заметила дядю Хьюго, элегантного, в цилиндре, с бутоньеркой, ожидающего ее вместе с каким-то джентльменом.
Глава 2
Ожидая на платформе прибытия поезда, сэр Хьюго Бенсон вдруг почувствовал, что ему как-то не по себе.
О н ругал себя за то, что согласился на это пари, которое могло обойтись ему в немалые деньги.
На скачках Хьюго порядочно выпил и, хотя он никогда не бывал пьян, потому что слишком брезглив, чтобы довести себя до этого, — он, вернувшись домой, пришел к выводу, что здравый смысл ему все же изменил.
— Хьюго ввязался в этот спор исключительно потому, что его разозлил Арчибальд Карнфорт.
Арчи был единственным среди друзей герцога Уиндлмиерского, которого сэр Хьюго недолюбливал. Он был ужасно упрям и, о чем бы ни заходил разговор, всегда непоколебимо уверен в своей правоте, обвиняя тех, кто ему возражал, во всякого рода заблуждениях.
На скачках Арчи вел себя особенно вызывающе. Победу каждого аутсайдера он сопровождал нравоучительной лекцией о том, почему его друзьям следовало предвидеть победу именно этой лошади.
Хотя лорд Карнфорт был известным владельцем скаковых лошадей, он очень редко делал ставки на скачках, что само по себе, по мнению Хьюго Бенсона и некоторых других джентльменов из их компании, говорило не в его пользу.
«В любом случае, — со вздохом заключил про себя сэр Хьюго, — предстоящий визит в Миер обещал быть сложным и напряженным». Вместо предвкушения приятного времяпрепровождения с герцогом и его друзьями он был полон самых тревожных опасений.
Сэру Хьюго слишком поздно пришло в голову, что ему нужно было бы задержать Лорену на неделю в Лондоне, чтобы по крайней мере обеспечить ее соответствующими туалетами, прежде чем представлять ее глазам строгих судей.
