Золотые искорки огней мерцали, освещая силуэты причудливых зданий; на необъятном куполе неба сверкали звезды, серебрился Дунай, и Гизела вдруг заметила, что уже наступило полнолуние.
Пейзаж был настолько красив, что, когда они расположились за столиком, стоявшим у балюстрады, Гизела поймала себя на том, что больше любуется окрестностями, чем смотрит на Миклоша.
Краем уха она услышала, как он заказывает ужин. Когда хозяин таверны ушел, Миклош протянул Гизеле руку и произнес:
– Взгляни на меня, Гизела.
Она послушно повернула к нему лицо, и он увидел ее во всей красоте юности; свет луны серебрил ее пышные локоны, а в бездонных глазах загадочно мерцали отражения свечи.
– Я люблю тебя! – сказал Миклош. – Что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя так, как еще никого не любил в этой жизни. Я даже не представлял себе, что способен испытывать такое сильное чувство.
Он говорил так серьезно, что Гизела прошептала:
– Пожалуйста… не покидай… меня.
– Не могу, Гизела, дорогая моя, я обязан уехать отсюда. Но прежде чем я объясню тебе почему, ты должна поесть и выпить немного вина. Сегодня тебя ждет испытание.
– Да… счастливое, – тихо сказала она.
– О, как я хочу, чтобы ты была счастлива! – пылко воскликнул Миклош. – Чтобы вокруг тебя все пело и трепетало от счастья.
Вздохнув, он продолжил:
– В Венском лесу всегда ощущаешь эту бесхитростную радость простого существования. И венгры, по- моему, понимают ее лучше других людей.
– Расскажите мне о вашей стране, – попросила Гизела.
Она сказала это специально, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. Она видела, что Миклош тоже страдает, и не хотела, чтобы он видел ту боль, которую ей причиняют его слова.
– Как описать землю, которую любишь? – задумчиво произнес он. – Наверное, для всякого человека это непросто. Скажу лишь, что моя родина выше любых, самых высоких сравнений.
– Когда я читала о ней, мне тоже так показалось.
– В ее атмосфере, как и в тебе, моя дорогая, есть что-то иллюзорное и неуловимое.
Увидев, что она улыбается, он добавил:
– Наверное, это из-за того, что у тебя венгерские корни.
– Во мне совсем немного венгерской крови. Моя прабабушка была венгеркой, а это довольно дальнее родство.
– Она была из Ракоцлей! – возразил Миклош. – Я думаю, ты знаешь, что Фердинанд Ракоцль был одним из величайших героев в истории Венгрии.
– Я не знала! – воскликнула Гизела. – Может быть, папа говорил мне об этом, но я забыла…
– Фердинанд Ракоцль умер в 1735 году, – сказал Миклош. – Он был предводителем войска в великой битве против Габсбургов, а потом стал главой государства. Но после предательского заговора, в результате которого погиб преданный ему генерал, он был сослан в Турцию, где его и настигла смерть.
– Как жаль! – искренне воскликнула Гизела. – Я люблю, чтобы все хорошо кончалось.
– Но его никогда не забудут. Он был человеком чести, и это навсегда обеспечило ему почетное место в анналах истории. Я не сомневаюсь, что он был бы достойным правителем, – сказал Миклош.
Гизела вздохнула:
– Вы с таким воодушевлением говорите о нем… Наверное, он много значит для вас.
– Моя страна много значит для меня, – просто ответил Миклош.
Гизела машинально сделала глоток вина. Все ее мысли были поглощены тем, что он сказал.
В этом загородном ресторане не было оркестра, но ветер доносил откуда-то снизу фортепианные аккорды, и они, рассыпаясь среди листвы на отдельные ноты, серебряными нитями пронизывали темный бархат ночи.
– С каждым нашим свиданием ты становишься все красивее, – тихо сказал Миклош. – Теперь я никогда не смогу смотреть на других женщин, потому что перед моими глазами всегда будет стоять твое прекрасное лицо.
В его голосе было столько искренности и в то же время столько отчаяния, что у Гизелы похолодело в груди. Миклош не двигался, но ей казалось, что он все больше и больше отдаляется от нее и что вот-вот наступит момент, когда он просто растворится в воздухе.
«Нет, – подумала Гизела, – я все же должна узнать правду!»
Она решительно отодвинула чашку с кофе и сказала:
– Вы говорите… что любите… меня. А я… люблю… вас и знаю… что не смогу… полюбить… никого… другого.
От смущения она говорила очень тихо. Миклош протянул к ней руки и сказал:
– Милая, послушай, что я тебе сейчас скажу: ты не должна ни думать, ни говорить вслух подобных вещей. Забудь обо мне! Я знаю, ты умная девушка и послушаешься моего совета.
