Венгрия для двоих

Барон был гораздо ближе, чем прежде.

Он пригнулся в седле и скакал почти по-жокейски, изо всех сил стараясь перехватить де­вушку.

Алета поняла, что интуиция не обманула ее.

Одна мысль о том, что с ней будет, если она попадет в руки барона, заставила ее вздрог­нуть.

Мистеру Хейвуду и обитателям дворца пона­добится немало времени, прежде чем они догада­ются, где девушка.

– Помоги мне, Господи… спаси меня! – взмо­лилась девушка, слыша стук копыт у себя за спи­ной.

Ньил летел изо всех сил, но, все же девушка проехала слишком долгий путь.

Алета скакала быстрее, чем когда-либо в жизни.

И все же барон настигал ее.

Стараясь скакать еще быстрее, Алета подума­ла, что скорее умрет, чем попадет в его руки.

Князь Миклош также провел бессонную ночь.

Оставив Алету среди орхидей в оранжерее, он слепо побрел через сад.

Ему хотелось убежать от музыки и смеха.

Он знал, что совершенное им, разобьет ему сердце и будет вечно преследовать его.

Однако князь был воспитан в строгих прави­лах и ясно понимал, как велико его наследие.

Он с детства усвоил мысль о том, что дол­жен посвятить всю свою жизнь тому, чтобы стать таким же прекрасным и храбрым, как его предки.

Когда Миклош был еще ребенком, отец гово­рил ему, что ради этого он с радостью должен идти на любые жертвы.

Он не должен подводить тех, кто был до него, и тех, кто придет потом.

В те годы Миклош не совсем понимал отца, однако повзрослев, он понял, что долг перед се­мьей гораздо важнее всех его личных желаний.

В школе он учился не для себя.

Он должен был стать таким же умным и об­разованным, как его отец, чтобы не подвести се­мью, когда настанет его черед стать князем.

Конечно, в его жизни были женщины.

Едва он повзрослел, они стали преследовать его, пытались соблазнить и старались стать необ­ ходимыми ему. Они завладели телом князя и по­казались ему восхитительными.

Однако какая-то часть его сознания подска­зывала, что ни одна из этих женщин не достаточ­но хороша для того положения, которое он мог ей дать.

Мать Миклоша была королевской крови и лю­била своего мужа и семью больше всего на свете.

Для старшего сына она стала образцом, по которому он судил обо всех женщинах, которых мог избрать в жены.

Всем этим женщинам чего-то не хватало.

Миклош знал, что не полюбит ни одну из них так, как полюбил Алету.

С первого мгновения их встречи он понял, что они уже принадлежат друг другу.

Как он и говорил Алете, девушка предстала перед ним в божественном свете.

Когда она приехала во дворец, князь легко читал ее мысли и догадывался о чувствах.

Он знал, что нашел женщину, предназначен­ную ему небесами.

Даже священные узы брака не могли связать их теснее, чем они уже были связаны.

Однако рассудок говорил князю, что женить­ба на женщине, дед которой за деньги работает на герцога Буклингтонского, невозможна.

Миклош был назван в честь того самого пред­ка, который построил дворец.

С тех самых пор Эстергази приглашали к себе в Фертод лучших музыкантов и художников и величайшие умы страны.

Все эти люди, так или иначе, служили семье – да, именно служили.

Франц-Иосиф Гайдн мог быть величайшим музыкантом своего века, но никто даже и помыс­лить не мог о том, чтобы он женился на девушке из Эстергази.

То же самое относилось к художникам, архи­текторам, поэтам и писателям.

Всех их радушно встречали в Фертоде, но толь­ко ради того, чтобы они служили семье Эстерга­зи, каждый по-своему, но при этом не помышляли о том, чтобы войти в семью.

Должно быть, женщины Эстергази были еще более горды и неприступны, чем мужчины.

Князь Миклош прекрасно понимал, что ни одна из них, даже его сестра Мизина, не примет Алету, как равную.

Разве можно рассчитывать на покой и счастье во дворце при подобных обстоятельствах.