Немного смущаясь, она медленно собрала деньги и положила их в сумочку вместе с конвертом, где лежал чек.
— Кстати, — заметил маркиз, — вот еще о чем надо не забыть. Вы отправились за границу без своей собственной горничной, так как она подвержена морской болезни. Когда мы были на яхте, о вас заботился мой камердинер.
Клодия улыбнулась.
— Надеюсь, я не буду страдать морской болезнью!
— Мы узнаем это, только когда я повезу вас назад в Англию. Но моя яхта отлично приспособлена к морским переходам, и я удивлюсь, если даже в Бискайском заливе вам станет плохо.
— Я чувствовала себя нормально на лайнере, в открытом море, — старалась заверить его Клодия, — а море было тогда очень неспокойное!
После этого разговор как-то не клеился почти до самой Севильи.
Когда до города осталось всего несколько миль, маркиз неожиданно обратился к ней:
— Я думаю, Севилья покажется вам одним из немногих городов в мире, который действительно соответствует сложившимся о нем представлениям.
Клодия вопросительно посмотрела на своего спутника.
— В нем присутствует ощущение музыки и цвета, ощущение joie v'wre, «радости жизни, жизни играючи»— в этом его особенность.
Вы увидите жителей Севильи, которые сидят в кафе за стаканом хереса или выкуривают сигару, одновременно разглядывая снующих мимо них прохожих.
Подумав немного, он добавил:
— Помнится, кто-то сказал, что они живут, следуя арабской мудрости, которая гласит: «Жизнь гораздо короче, чем смерть». Они решительно настроены наслаждаться каждым мгновением жизни, прежде чем смерть настигнет их.
Клодия совсем не ожидала услышать от него подобных речей.
Получалось, он обладает той степенью восприимчивости и чувствительности, которую она не предполагала обнаружить в англичанине.
Когда они подъехали ближе к центральной части города, она поразилась ширине улиц, обсаженных деревьями.
Бросила мимолетный взгляд на здания, которые принадлежали еще мавританским правителям до того, как святой Фердинанд отвоевал у них Севилью.
Маркиз сказал ей, что дворцы арабских правителей также служили им крепостями.
— Снаружи, — объяснил он, — вы видите только громады глухих стен, защищавших их от врагов. Но внутри обнаружите изящно украшенные интерьеры, причем во многих остались нетронутыми мусульманские мотивы.
— Мне еще никогда в жизни не было так безумно интересно! — воскликнула Клодия.
Маркиз был умилен ее восторженностью и детской непосредственностью.
Дворец принца в самом центре города, окруженный большим парком, поражал своим великолепием.
Несколько слуг приветствовали их, стоя на ступенях лестницы.
Когда они вошли в огромный торжественный зал, Клодия обратила внимание на прекрасную лепнину и лазурные azulejos — глазурованные керамические плитки.
Они миновали несколько комнат, прежде чем достигли огромной гостиной, где их ожидал сам принц Карлос Алькал.
Клодия украдкой разглядывала люстры, резные позолоченные столы, огромные, в золотых рамах зеркала, расписной потолок с изображениями богов, богинь и купидонов.
Потом она посмотрела на высокого, темноволосого человека и поняла, какой ответственный момент наступил для маркиза.
Ему предстояло объяснить принцу, что он приехал не один, а также обосновать неожиданную для всех женитьбу.
Как только они вошли в комнату, принц направился к гостю, протягивая руку.
— Мой дорогой маркиз! — приветствовал он его. — Мне доставляет наслаждение видеть вас у себя дома! Хочется верить, что ваша поездка оказалась не слишком утомительной.
Маркиз прищелкнул каблуками и, отвесив поклон, достойный встречавшего его члена королевской фамилии, сказал:
— Не могу выразить своего восторга, ваше королевское высочество, от пребывания здесь.
Надеюсь, вы не рассердитесь на меня за то, что я без предупреждения привез с собой очень близкого и дорогого мне человека.
Принц удивленно поднял брови.
Клодия присела в низком поклоне, а маркиз продолжал:
— Позвольте, сэр, представить вам мою жену.
Клодия отметила про себя, как превосходно владеет собой принц, учитывая тот удар, который нанесли ему слова гостя.
Лишь на мгновение оцепенев, он спокойным голосом произнес:
— Какая неожиданная новость для меня, Датфорд! Я всегда считал вас неисправимым, закоренелым холостяком!
— Так оно и было, пока я не встретил Клодию, — ответил маркиз. — Мы поженились очень тихо незадолго до моего отъезда из Англии, поскольку ее близкая родственница очень серьезно больна и мы опасались, что Клодии придется надеть траур на целый год.
— Что ж, вас можно понять, — заметил принц.
— Я думал, что буду вынужден оставить жену у постели больной. Но, к счастью, родственница неожиданно почувствовала себя лучше, и моя жена, хоть и в самую последнюю минуту, получила возможность отплыть со мной.
— Я весьма рад приветствовать вашу жену и поздравить вас с бракосочетанием.
Сказано это было весьма любезно.
Но Клодия безошибочно уловила разочарование в глазах принца.
Спустя несколько минут к ним присоединилась его дочь, принцесса Луиза.
Клодия тотчас поняла опасение маркиза быть соединенным узами брака с этой молоденькой испанской принцессой.
Она оказалась нисколько не симпатичной, но умела преподнести себя в соответствии с тем положением, которое занимала в обществе.
Ее, очевидно, предупредили о намечаемом сватовстве маркиза.
Поэтому, как только Клодию представили как его жену, принцессе с трудом удавалось скрывать разочарование во взоре и утаивать, что она не слишком благосклонно относится к гостье.
Так как Клодия испытывала к ней некоторое сочувствие, она старалась быть с принцессой Луизой насколько возможно приветливой и доброжелательной Она оживленно превозносила красоту апартаментов принца Карлоса.
В конце концов принцесса Луиза успокоилась.
Когда подошло время переодеваться к обеду, она уже без умолку рассказывала Клодии о чем-то по- французски, поскольку владела этим языком намного свободнее, нежели английским.
Принц говорил по-английски очень хорошо, а Клодия, к счастью, прекрасно владела французским.
Ее мать проявила завидную настойчивость, убеждая Клодию в школе в первую очередь уделять внимание именно французскому.
Принцесса Луиза сама отвела Клодию наверх, чтобы показать отведенную ей спальню.
— Поскольку мы вас не ждали, — объяснила она, — эта комната предназначалась маркизу, но теперь она станет вашей, а он воспользуется соседней гардеробной.
Большая комната была изысканно обставлена, как и остальная часть дворца.
Во всем угадывалось влияние мусульманского востока, смешанного с пышной испанской роскошью.
В угоду маркизу, который, по разумению принца, должен был оценить этот жест, на стенах были
