Секунду помедлив, маркиз сказал:
– Я хочу, чтобы вы вышли в сад одна. Мне хотелось бы, чтобы вы прошлись по аллее и постояли на лужайке, глядя вверх, на звезды. Представьте себе, что вы, как это принято у молодых девушек, грезите о любви и обращаете взор к небу, раздумывая о том, откуда она приходит.
Идилла растерялась.
– И я должна это сделать... сейчас?
– Вы должны сделать это ровно через пять минут после того, как я выйду из дома, – сказал маркиз решительным тоном.
– А где будете вы? – забеспокоилась Идилла. – Вы тоже уйдете из дома?
– Я просил вас верить мне, Идилла, – напомнил маркиз. – Вы будете находиться в полной безопасности, даже если в какой-то момент покажется, что вы совершенно беззащитны.
Взяв девушку за подбородок, он слегка приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза.
– Запомните одно: я люблю вас всем сердцем и никогда ничего не сделаю вам во вред. Кроме того, я слишком дорожу вами, чтобы вас потерять. Вы – моя, Идилла, и останетесь со мной навсегда.
Он нежно прикоснулся губами к ее губам и, заключая девушку в объятия, почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь волнения.
Горячие уста влюбленных слились в долгом поцелуе.
Когда маркиз наконец отстранился, Идилла осталась стоять неподвижно. Он понимал, какую бурю разбудил своим страстным поцелуем в душе невинной девушки.
– Я люблю, люблю вас! – прошептала Идилла. – Я не подозревала, что можно испытывать такое блаженство...
– Тогда идите в сад, моя милая, – попросил маркиз. – Смотрите на звезды, на луну и воображайте, что мы уносимся туда вместе, оставляя позади все зло, которое окружает людей на земле.
С этими словами он посмотрел на часы, стоявшие на камине.
– Выходите в сад ровно через пять минут после того, как от дома отъедет карета. Я не буду закрывать дверь в этой комнате, чтобы сюда донесся цокот копыт.
Идилла не отрывала от маркиза недоуменного взгляда. Она не понимала, что он задумал, но ее любовь к этому человеку была безгранична, и она была полна решимости исполнять его волю, не донимая его вопросами и не возражая, как это могла бы сделать какая-нибудь другая женщина.
«Истинная любовь отличается от ложной не только в большом, но и в малом», – подумал маркиз, выходя из комнаты.
Услышав, как скрипнула парадная дверь, Идилла заметила время. Часы показывали половину одиннадцатого.
Она прикрыла дверь в комнату. Не зная, чем занять себя в тревожном ожидании, Идилла стала разглядывать убранство библиотеки. Помимо стеллажей с огромными фолиантами, казавшимися девушке малопривлекательными и, наверное, слишком уж умными – такие книги могут заинтересовать только такого ученого джентльмена, как маркиз, – она заметила книги потоньше. Вероятно, это были романы.
Ей не доводилось читать романов в доме дедушки, который предпочитал литературу духовного содержания. Идилла пообещала себе при первой же возможности с разрешения маркиза взяться за чтение.
Идилла снова посмотрела на часы, стрелки которых словно застыли на месте.
Теперь девушка стала рассматривать безделушки, украшавшие карниз камина, изящную решетку, великолепный массивный канделябр на письменном столе.
«Он живет в таком великолепии и при этом остается таким простым, таким доступным», – с восторгом подумала она.
Она понятия не имела, как удивила бы многих подобная характеристике маркиза.
– Как я люблю его! – прошептала Идилла и, взглянув на часы, с замиранием сердца заметила, что они показывают без двадцати пяти одиннадцать.
Пора выходить!
Она открыла дверь, ведущую на террасу, а оттуда прошла в сад.
Было очень тихо, во всяком случае для Лондона. Идилле даже показалось, что она снова находится в деревне. Деревья отбрасывали причудливые тени на аллею, освещенную нежным лунным светом. Травы под бальными шелковыми туфельками Идиллы расстилались бархатным ковром.
Выйдя на середину лужайки, Идилла сделала все так, как просил ее маркиз, – устремила взгляд к звездам и даже стала воображать, как она уносится с любимым небесную высь.
Впечатлительная девушка была настолько поглощена воображаемой картиной, что заметила мужчину, лишь когда он приблизился почти вплотную.
Она испуганно вскрикнула, всплеснула руками и беспомощно прижала их к груди.
Перед ней стоял Каспар Трайделл. В призрачном свете луны его искаженное злобой лицо наводило невыразимый ужас. В его взгляде Идилла прочитала безграничную ненависть, искажавшую черты убийцы и в тот момент, когда он наносил удары старику викарию.
– Вы! – выдохнула она.
Идилла лишилась голоса и была не в состоянии позвать кого-нибудь на помощь. Она застыла, не в силах двинуться с места, ей нечем было дышать, потому что она не могла вздохнуть от ужаса.
– Я, – тихо, угрожающе сказал Каспар, и в этом кратком слове прозвучала вся его чудовищная злоба. – А теперь ты умрешь, как это тебе следовало бы сделать давным-давно.
Идилла заметила, что в руках злодея блеснул какой-то предмет.
Девушка понимала, что он собирается сделать, но не могла ни шелохнуться, ни закричать.
Ее как магнит притягивало зло, сгущавшееся вокруг нее каждую ночь все это время.
Каспар Трайделл занес над ней руку.
– Умри!
В эту секунду за его спиной раздался властный голос:
– Стой.
Это был не просто возглас, а скорее уверенный приказ, который заставил Каспара остановиться и инстинктивно повернуть голову на звук.
Навстречу ему шел полковник Трамбл, а из кустов с четырех сторон бежали его помощники.
Каспар заметался, пытаясь найти путь к отступлению, но заметил, как на него надвигается маркиз, спускавшийся по ступеням с пистолетом в руке.
– Сэр Каспар Трайделл, вы обвиняетесь в убийстве преподобного Алджернона Солфорда, горского викария, и в покушении на убийство его племянницы, Идиллы Трайделл. Кроме того, вы подозреваетесь в убийстве ее отца, сэра Джона Трайделла.
Слова шерифа, прозвучавшие как приговор судьбы, повергли Каспара в оцепенение.
Вдруг резким, почти неуловимым движением Каспар Трайделл выхватил из ножен стилет и вонзил его себе в грудь.
Идилла, в ужасе от всего происходящего, с облегчением почувствовала, как ее обнимают сильные руки любимого...
Позднее, когда они остались одни, Идилла, выпив по настоянию маркиза несколько глотков вина, чтобы успокоиться, спросила:
– Так почему же вы... не хотели мне рассказать всей правды?
– Я очень боялся, что какая-нибудь случайность помешает мне доказать свою правоту, а я разбужу в вас напрасные надежды.
– И вы знали, что это он убил моего дедушку?
– Я догадался об этом давно, но как я мог раздобыть доказательства? Ведь иначе вы оказались бы в роли единственного свидетеля. А это означало бы, что вам пришлось бы пройти через длинную и мучительную череду очных ставок и перекрестных допросов в суде, куда набилась бы масса любопытных. Я не хотел подвергать вас лишним испытаниям!
– Но откуда вы узнали, кто был мой папа?
– Я начал это подозревать еще в тот момент, когда вы рассказали мне, что жили с матерью на другом
