которых так не хватает нам самим!
— В тот момент мне показалось, что я могу это сделать, — оправдывался доктор. — Учитывая, сколько платит нам маркиз.
— Деньги его светлости позволили расплатиться с нашими долгами, но после этого у меня осталось совсем немного на будущее. Ты знаешь не хуже меня, папа, что очень скоро мы снова будем считать каждый пенс и не всегда сможем позволить себе купить еды, в которой нуждаемся.
— Мне очень жаль, Ровена, но я должен был помочь ему.
Поднявшись из-за стола, доктор поцеловал в лоб свою старшую дочь.
— Не надо так уж на меня злиться, — с улыбкой произнес он и вышел из комнаты, прежде чем Ровена успела что-нибудь ответить.
«Опять то же самое, — подумала девушка, — отец не умеет смотреть в лицо фактам». Она давно уже мечтала о том, чтобы отложить денег и послать Марка в школу. Пока мальчика обучал удалившийся на покой учитель. И сельский викарий, когда находил для этого время.
Викарий был человеком в высшей степени эрудированным, закончившим с отличием Оксфорд, но в то же время чудовищно ленивым. Единственное, что доставляло ему удовольствие, это выезжать на охоту, особенно зимой, когда любой арендатор был готов одолжить ему для этого свою лошадь, застоявшуюся в конюшне.
Викарий очень хорошо относился к доктору и был благодарен ему за то, что Уинсфорд вылечил два года назад его неожиданно заболевшую жену. Но, несмотря на то, что у мальчика было целых два учителя, Ровена не сомневалась, что Марку нужно не только более интенсивное обучение, но также общение со своими сверстниками.
В деревне не было мальчиков его возраста, если не считать местных ребятишек, которые почти все время помогали родителям в их нелегком труде и были к тому же очень грубыми.
Ровена мечтала отдать младшего брата в хорошую школу вроде Хэрроу или Рагби, где обучался ее отец.
«Мы наверняка сможем дать Марку приличное образование», — повторяла себе Ровена, но непонятно было, как им это удастся.
Хотя отец в принципе соглашался с тем, что они должны откладывать деньги, это не останавливало его, когда требовалось оказать материальную помощь семьям вроде Лейси.
Ровену радовало только одно — с тех пор, как в доме появился маркиз, ей удалось сэкономить каждый шиллинг, заплаченный другими пациентами.
Наиболее совестливые жители деревни всегда старались заплатить хотя бы шиллинг за роды и три- четыре — за лечение сломанной ноги или пробитой головы.
Эти деньги и составляли «фонд Марка», как называла его про себя Ровена. Деньги эти девушка хранила в шкатулке в своей комнате и поклялась себе, что, как бы ни нуждались они в средствах на ведение хозяйства, она ни за что к ним не прикоснется.
В то же время этой суммы все равно не хватало на плату за обучение в приличной школе для мальчиков. Что бы ни говорила Ровена о влиянии маркиза на обитателей дома, она не могла не признать, что, с финансовой точки зрения, его появление в доме было для них настоящим подарком судьбы.
Но Ровена с отчаянием думала о том, что, если они даже смогут оплатить один семестр обучения Марка в Рагби, им нечем будет заплатить в следующем семестре, если только богатые пациенты вроде маркиза не станут сваливаться на их головы примерно раз в месяц.
Не могло быть никаких сомнений в том, что теперь, когда маркизу стало лучше, он начнет подумывать об отъезде.
Поднимаясь в комнату маркиза с теплым питьем, от которого он должен был хорошо спать ночью, Ровена решилась наконец сказать то, что давно уже обдумывала.
Лакей, как всегда, явился переодеть своего господина на ночь, и его светлость лежал, откинувшись на подушки, в одной из своих шелковых ночных рубашек.
Подходя к кровати, Ровена заметила, как блеснул в лучах заходящего солнца массивный перстень с печаткой на пальце маркиза.
Вспомнив, как гордится он своей родословной, Ровена улыбнулась и подумала, что перстень является, пожалуй, символом гордости молодого человека.
Маркиз смотрел, как Ровена идет к нему через комнату, и думал о том, что ему редко приходилось встречать столь грациозных девушек. Она двигалась легко и в то же время величественно, словно голова ее была увенчана короной.
Маркиз вдруг представил себе на белокурых волосах Ровены одну из тиар, запертых в сейфе в Свейнлинг-парке.
Пожалуй, Ровене пошли бы сапфиры, но бирюза, которую так любила его мать, смотрелась бы еще лучше. Вокруг бирюзы были вделаны чистой воды бриллианты, а крупные камни ожерелья превосходно смотрелись бы на светлой коже Ровены. Подойдя к кровати, девушка опустилась на стоявший рядом стул.
— Что вас беспокоит? — спросил маркиз.
Удивившись про себя тому, что он уловил ее настроение, Ровена сказала:
— Мистер Эшберн говорил сегодня, что вы скоро поедете домой.
— Ваш отец сказал, что завтра я смогу встать. Это большой шаг в сторону выздоровления.
Помявшись немного, Ровена произнесла:
— Я уверена, что услуги сэра Джорджа Сеймура, который дважды приезжал из Лондона осмотреть вас, обойдутся очень… дорого.
— Наверное, — равнодушно ответил маркиз.
— А если бы вас лечил ваш собственный врач, дома… сколько бы он взял?
Задумчиво посмотрев на Ровену, маркиз сказал:
— Эту информацию может дать вам мистер Эшберн.
— Мне никогда бы не пришло в голову задать такой деликатный вопрос вашему секретарю, милорд, — гордо произнесла Ровена.
— Вы ведь пытаетесь высчитать, сколько я заплачу вашему отцу, — осведомился маркиз.
— Именно так, — согласилась Ровена. — И я хочу просить вашу светлость, чтобы вы передали эти деньги не отцу, а мне.
— Вы уверены, что это будет этично?
— Если вы дадите деньги папе, они не удержатся у него. Вы наверняка уже поняли, что он лечит не только недуги, но также заботится о пустых карманах и пустых желудках местных жителей.
— И это возмущает вас, мисс Ровена?
— Конечно, это огорчает меня! — воскликнула Ровена. — Ведь такое поведение отца не только лишает моего брата и сестер нормального питания, необходимого для их здоровья, но и не позволяет мне отложить деньги на очень важное дело.
— Новое платье? — предположил маркиз.
Он собирался спровоцировать Ровену, и это ему удалось.
— Я не сомневаюсь, что вы весьма невысокого обо мне мнения, — сказала она. — Но если вы считаете, что я способна думать о нарядах, когда моей семье не хватает самого необходимого, то ошибаетесь, милорд.
Маркиз рассмеялся, и только тогда Ровена поняла, что он просто дразнит ее.
— Извините, — сказал он. — Но я просто не мог устоять, чтобы слегка не позлить вас. Мне нравится смотреть, как в гневе сверкают ваши глаза. Думаю, вы должны признать, что в этом бою победа осталась за мной.
— Вы просто отвратительны, — взорвалась Ровена.
— И все же, скажите мне, зачем вам так срочно понадобились деньги, — миролюбиво спросил маркиз.
— Я хочу послать Марка в школу, — призналась девушка.
— Марк, Лотти, Гермиона. Вы никогда не думаете о себе, Ровена?
— Мне будет хорошо тогда, когда будет хорошо моим близким. У меня разрывается сердце, когда я
