считает, что все мужчины одинаковы, но со мной совсем другое дело, совсем-совсем другое».
Платье из белого газа стало ничуть не лучше оттого, что она его надела. Это был тот наряд, в котором Лили превратилась бы в богиню, но на Корнелии он выглядел слишком вычурным и делал из нее маленькую простушку. Корнелия критически оглядела себя. Ей так и не удалось понять, чем был плох ее туалет. Искусство одеваться по-прежнему оставалось для нее тайной.
Корнелия смотрела, как Вайолет укладывает ее волосы, следуя наставлениям месье Анри, и подумала, что здесь тоже что-то не так. Перед ней возник образ Лили — изумительной, златокудрой красавицы. Внезапно она возненавидела себя.
— Если бы только можно было увезти его светлость в Роусарил, — сказала она Вайолет, — там бы я сумела быть сама собой. А здесь я чувствую себя такой неотесанной и беспомощной. Я не понимаю шуток. В поезде все смеялись по поводу одного человека по имени Гарри, но мне он показался совершенно обычным.
— Это друг герцогини, мисс. Горничные всю дорогу разговаривали. Я узнала обо всех, и кто с кем. От прислуги ничего не скрыть.
— Что значит «друг»? — спросила Корнелия. — Он хочет жениться на герцогине?
— Они подразумевали гораздо большее, мисс, — колко заметила Вайолет. — Впрочем, возможно, вы не поймете.
Корнелия с легким стуком отложила щетку для волос.
— Не хочешь ли ты сказать, Вайолет, что он… любовник ее светлости? — спросила она.
— Так, по крайней мере, говорили в поезде, — ответила Вайолет.
— В жизни ничего подобного не слышала, — возмутилась Корнелия. — Нет! Конечно, это неправда. Да и как может быть иначе? Такие дамы, как герцогиня, не ведут себя подобным образом.
— Разумеется, мисс. Наверняка горничные просто болтали от нечего делать, — поспешно заверила ее Вайолет. — Забудьте, прошу вас, что я предположила такое.
— Тем не менее это объясняет слова тети Лили, — размышляла вслух Корнелия. — Вайолет, это ужасно. К тому же герцогиня в таком возрасте.
— Забудьте, мисс. — Вид у Вайолет был слегка испуганный.
— Я не сержусь на тебя за то, что ты сказала, — произнесла Корнелия более мягко. — Я хочу знать, о чем здесь говорят, потому что не понимаю этих людей. Возможно, это правда, но она меня шокирует. Я и думать не смела, что знатные особы вроде герцогини способны на такое.
— Нет, нет. Все неправда, мисс. Пожалуйста, забудьте, что я наболтала, — взмолилась Вайолет.
Но за обедом Корнелия, сама того не желая, стала присматриваться к герцогине. Эмили была старой, но кокетливой. Смеялась она довольно громко, впрочем, как и все остальные, и часто дотрагивалась до локтя джентльмена, сидевшего рядом. Бросив взгляд вдоль стола туда, где сидела Лили, Корнелия подумала, что та тоже держится несколько излишне экспансивно и несдержанно по отношению к своему соседу справа. Это был привлекательный мужчина, но уже не молодой, и Корнелия удивилась, почему тетя Лили так много разговаривает с ним, а не с герцогом, сидевшим слева.
Он занимал место во главе стола и казался очень молчаливым, наблюдая за Лили и не разделяя ее воодушевленной болтовни.
«Я воображаю то, чего нет, — подумала Корнелия, — а тетя Лили слишком стара и рассудительна, чтобы флиртовать с кем бы то ни было. С моей стороны это просто смешно».
Тем не менее, пока обед шел своим чередом, все женщины вокруг нее, казалось, заняты одним — они обольщали своих кавалеров по правую и левую руку смелыми взглядами, вызывающими улыбками и неуловимо притягательными пожатиями обнаженных плеч. Корнелия не могла объяснить, почему у нее создалось впечатление, что за столом она была единственной, не пустившей в ход дамские уловки, чтобы привлечь мужчин.
Шел оживленный разговор. То и дело раздавался смех, и не было никаких сомнений, что мужчины вносят свой вклад в веселье, царившее на вечере, блистая остроумием. Корнелия чувствовала себя здесь лишней, чужой, никому не нужной. Она прекрасно сознавала, что дамы отмахнулись от нее, как от ничего не представляющей из себя особы, на которую не стоит тратить время даже из любезности. Мужчины держались с ней вежливо, но и они тоже восприняли ее только как племянницу Лили Бедлингтон и не обращали на нее особого внимания.
Корнелия радовалась, что новость о ее помолвке с герцогом пока не объявлена. По дороге на вокзал тетя предупредила ее, что ей не следует сообщать об этом кому бы то ни было, пока герцогиня не даст своего согласия.
«Вот тогда они все ко мне переменятся! — подумала Корнелия. — Как только узнают, что я будущая хозяйка Котильона, тут же станут льстить мне, как теперь льстят герцогине».
Она испытывала к ним презрение и в то же время опасалась этих ярких, элегантных людей с их блеском и шутками, с их пронзительными, любопытными взглядами, от которых ничто не могло скрыться — ни мысли, ни поступки других гостей.
— Отчего Лили так сурово наказывает Дрого? — услышала Корнелия шепот одной дамы, обратившейся к своему соседу справа.
Ответом служило пожатие плечами.
— Напрасно говорят, что женщина всегда в ответе, — сказал он. — Иногда приходится расплачиваться и мужчине.
— Разве что только в этом случае, — продолжала дама, — но ему это не повредит для разнообразия. Там, где замешан Дрого, расплачиваются всегда другие.
— Вы намекаете на Рози? — поинтересовался мужчина. — Бедняжка, для нее это явилось тяжелым ударом, не правда ли? Эмили мудро поступила, когда отправила сына в кругосветное путешествие.
— Да, это помогло: с глаз долой — из сердца вон. Сейчас у нее на буксире молодой Уинзлоу. Бедняжка Рози. Я еще не видела, чтобы кто-нибудь так горевал. Мне даже стало жаль ее, хотя такой конец был неизбежен с самого начала.
Корнелия не поняла, о чем разговор. Что имелось в виду, когда они говорили, что тетя Лили наказывает Дрого? Это было так же непонятно, как и все остальное. Когда-нибудь она поймет и, возможно, узнает разгадки всех этих головоломок, ну а пока приходилось блуждать в потемках.
Корнелия обрадовалась, когда обед подошел к концу.
Еда была превосходной, но девушка едва дотронулась до нее. Одно блюдо сменялось другим, под конец принесли оранжерейные фрукты на огромных золоченых подносах. Весь обед подавали несчетное количество сортов вин, но Корнелия, как и полагалось дебютантке, пила только воду.
— Чудесный обед, Эмили, — сказала Лили, когда дамы покинули обеденный зал.
— Терпеть не могу пятниц, пока все гости не устроены, — ответила герцогиня. — Мне показалось, Дрого был очень молчалив.
Говоря это, она посмотрела Лили прямо в глаза, но та лишь загадочно улыбнулась.
— В самом деле? — парировала она. — А я и не заметила.
В гостиной Корнелия сидела молча, в то время как дамы вокруг нее сплетничали. Мужчины очень долго не покидали стола, а когда это произошло, она почувствовала, как вся напряглась от восторженного ожидания. Наконец настал тот момент, который она предвкушала весь вечер, когда сможет остаться наедине с герцогом.
Но герцог почему-то не подошел к ней сразу. Заговорили об игре в бридж, и кое-кто из молодых дам предложил устроить танцы.
— На завтрашний вечер приглашен оркестр, — сказала герцогиня, — и после обеда приедут еще гости. Танцевать нет никакого удовольствия, раз нас так мало, а лично я намерена играть в бридж.
Пока они решали, кто составит четверку, к Корнелии подошел герцог.
— Вы не хотите пройтись со мной? — спросил он. Она с готовностью поднялась, заметив, что два или три человека, сидящих неподалеку, с удивлением взглянули на нее, а затем, когда они вышли, по комнате пронесся внезапный шумок.
— Вы не против музыкального салона?
Герцог провел ее через холл в огромную, красиво украшенную комнату, в которой главное место занимал великолепный рояль, в дальнем конце комнаты, под галереей менестрелей, находился орган.
