ней. Разумеется, я об этом и не помышлял. Клянусь тебе, дорогая, что с нею у меня никогда не было ничего похожего на любовную связь!
Герцог всмотрелся в лицо Лины, как бы желая удостовериться, что она верит ему, и, убедившись в этом, продолжал:
– Никто, кроме меня, не знал, что Ивонна становится все настойчивей. Когда мы оставались наедине, она то и дело закатывала истерики, устраивала мне сцены…
– Какой ужас! – прошептала Лина.
– Я все яснее начал понимать, что с этим надо что-то делать. Когда она заинтересовалась балом, я подумал, что это хоть сколько-нибудь поможет ей, отвлечет ее. Поэтому я и позволил ей, как и прочим родственникам, устроить у себя большой прием перед балом.
– Но ведь ты поселил у нее Китти? – спросила Лина, вспомнив, что говорила графиня о Китти.
– Это была ошибка моей бабушки, – ответил герцог. – Она не знала, в каком состоянии находится Ивонна, и распорядилась о том, чтобы поселить Китти к ней. А меня тогда не было в Париже. Когда я вернулся, было уже поздно что-то менять.
– И ты решил оставить все как есть?
– Это было очень неосторожно с моей стороны, – признался герцог. – Но, знаешь, я, как и все мужчины, не люблю сцен…
Он вздохнул и продолжал:
– Увы, легкомыслие подчас карается более жестоко, чем настоящие грехи! Я едва не потерял тебя!
Его тон показал Лине, как глубоко затронуло его все случившееся. Впрочем, теперь все позади. Важнее было другое…
– Ты… ты уверен, что хочешь жениться на мне? – спросила Лина.
– Уверен! Абсолютно уверен! – воскликнул герцог. – Я женюсь на тебе, и никто и ничто меня не остановит!
– Наша свадьба будет самым большим чудом из всех, что случились со мной… – прошептала Лина.
– И со мной тоже! Мне потребуется вся жизнь, чтобы показать тебе, как я счастлив и как я обожаю тебя! Он придвинулся к ней поближе.
– Ну а теперь могу я поцеловать леди Лину Крессингтон-Коумб?
Лина счастливо улыбнулась в ответ и подставила щеку. – Нет, не так, – скапал герцог. – Ты – звезда! Звезда, которая казалась мне недосягаемой, столь совершенной, что простой смертный не может коснуться ее, не осквернив. Ее место – в небесах…
– А теперь я здесь, с тобой…
В голосе Лины звучала страсть, и герцог не мог не заметить этого.
Он обнял ее, очень бережно, чтобы не потревожить раненую руку, но его губы, прижавшиеся к ее устам, были горячими, пылкими и настойчивыми.
Соединившись с ним в поцелуе, Лина поняла, о каком пламени говорил он тогда, в саду.
Это пламя вспыхнуло где-то в глубине ее существа, охватило ее грудь, поднялось к губам и соединилось с огнем, пылавшим в ее возлюбленном.
Да, это была та всемогущая, неудержимая любовь, о которой он говорил. Перед ней нельзя было устоять, да им и не хотелось.
Любовь окутала их небесным светом и вознесла в рай, созданный лишь для них двоих и принадлежащий им навеки.
