сотен Килкрейгов.
Они сидели на земле: кое-кто подкреплялся или спал после долгого пути, подложив под голову плед; старики курили белые глиняные трубочки.
Когда во дворе замка появилась Клола в сопровождении отца, Килкрейги вскочили на ноги, и двор замка потряс многоголосый воинственный крик.
Девиз Килкрейгов повторялся снова и снова, гулко разносясь под сводами старого замка.
В ответ с другой стороны раздался девиз Макнарнов – дикий, исполненный первобытной боевой ярости.
Клола тревожно взглянула на отца.
В какой-то миг ей показалось, что члены враждебных кланов сейчас вцепятся друг другу в глотки и схватятся за оружие.
Если это случится, озверевших мужчин не остановит даже авторитет вождей.
Но Клола недооценила предусмотрительности отца, Он подал знак волынщику, следовавшему на шаг позади, – и пронзительный визг волынки заглушил воинственные вопли.
Волынщик играл свадебную песню, известную каждому шотландцу. Сочинил ее, как говорят, кто-то из Маккриммонсов – величайших шотландских волынщиков.
К «запевале» немедленно присоединилась дюжина волынщиков-Килкрейгов, а через некоторое время, неохотно, словно против воли, поднесли волынки к губам и Макнарны.
Пронзительная дикая музыка гремела в воздухе, и казалось, что от нее содрогаются окрестные холмы.
– Как умно вы это придумали, отец! – заметила Клола, когда всадники остановились у дверей флигеля.
Старый Килкрейг улыбнулся – редкой, но такой ласковой улыбкой, – и на мгновение Клола подумала, что герцог, при всей его красоте, никогда не сравнится с ее сильным, властным, мудрым отцом.
Дверь флигеля была открыта, и Клола робко вошла внутрь.
Жена священника, суетливая женщина с добродушным лицом, сделала реверанс и предложила Клоле еду, напитки и помещение, где она сможет отдохнуть и освежиться.
Флигель, хотя и довольно скудно обставленный, сиял чистотой, а розы, заглядывающие в окно, делали комнату милой и уютной.
Жена священника принесла сверток со свадебным платьем, доставленным в замок на спине пони.
Когда Клола развернула платье, женщина ахнула – так оно было красиво.
Оставшись одна, Клола умылась и начала причесываться перед зеркалом.
– Как же ты оденешься одна? – спрашивала ее невестка.
– Как-нибудь справлюсь, – ответила Клола. – Неужели там не найдется какой-нибудь служанки, чтобы застегнуть мне платье сзади?
– А что, если все уйдут в замок? – поинтересовалась невестка – эта добрая женщина была всегда готова устроить шум из ничего.
Клола рассмеялась.
– Тогда отцу или Хемишу придется поухаживать за мной.
Невестка ахнула.
– Знаешь, Клола, ты в этом Эдинбурге набралась такого… Как можно, чтобы мужчина видел женщину в нижнем белье?!
«Даже если я появлюсь перед братьями совершенно голой, – с улыбкой подумала Клола, – они этого не заметят». Женские прелести их не интересуют: иное дело, если бы она была лошадью или куропаткой…
Однако Клола не сомневалась, что герцог, известный скандальными связями с самыми богатыми и экстравагантными столичными красавицами, будет очень внимателен к ее туалету.
«Что ж, – сказала себе Клола, – может быть, я сама ему и не понравлюсь, но уж про мой наряд он ничего плохого сказать не сможет!»
И тут же она подумала: а как, интересно, представляет себе герцог свою невесту, которую ему навязали насильно?
Едва ли отец что-то рассказывал ему о Клоле. Да герцог, наверное, его и не спрашивал.
Что он чувствует сейчас? Должно быть, смущен и взволнован не меньше ее.
– Ну, может быть, я его приятно удивлю, – с надеждой сказала себе Клола.
Однако ее не оставлял страх, родившийся в ночь после разговора с отцом. Страх неизвестности, страх перед незнакомцем – вождем клана Макнарнов.
Жена священника явилась по первому зову и помогла Клоле застегнуть платье на спине. При этом она не переставала шумно восхищаться красивым нарядом и самой невестой.
– Вы просто куколка, мистрис Килкрейг! – восклицала она. – Никогда не видела такой красивой невесты! Что и говорить, достойная жена для нашего лорда!
– Спасибо, – ответила Клола.
