Больше она не смогла произнести ни слова, да больше слов и не требовалось.
– Понимаю, – прервал Торквил. – Я возьму с собой двоих и отправлюсь немедленно!
– Скорее! Скорее! – из последних сил простонала Клола.
Она услышала удаляющиеся шаги Торквила и, вздохнув с облегчением, провалилась в беспамятство.
Но в последнюю секунду в памяти у нее всплыли слова Серой Дамы:
«Ты послана судьбой. Только ты можешь предотвратить беду!»
По дороге в Эдинбург герцог предавался самой мрачной хандре, и лорд Хинчли напрасно пытался его развеселить.
Свадьба заставила герцога задержаться в замке дольше, чем он предполагал, поэтому в Эдинбург друзья отправились морем.
Мистер Данблейн нанял большой и удобный корабль. Плавание заняло лишь день, и море было на редкость спокойным.
Даже лорд Хинчли смирился с морским путешествием и радовался, что им не пришлось пробираться в город по непроходимым после дождей дорогам.
Эдинбург встретил друзей предпраздничной суматохой. Дома были украшены флагами, горожане достали из сундуков свои лучшие наряды, и на всех лицах цвели приветливые улыбки.
Похоже было, что шотландцы забыли свою старинную вражду с англичанами и искренне надеялись наладить отношения с былыми врагами.
По приезде герцог узнал, что король намерен остановиться во дворце Далкит, особняке юного герцога Далкита.
Узнал он и о том, что не найдет себе места в гостинице: не только гостиницы, но и меблированные комнаты и трактиры, не говоря уж о частных домах, забиты гостями, съехавшимися в Эдинбург со всех концов Шотландии.
Герцог обратился за помощью к своему старинному другу, герцогу Гамильтону, – наследственному хранителю знаменитого дворца Холируд, – и немедленно получил от него приглашение.
Дворец Холируд имел долгую и славную историю. В нем во время гражданской войны кавалеры защищались от войск Кромвеля; в нем жил претендент на корону, принц Карл Стюарт, во время мятежа 1745 года.
Сейчас большая часть дворца была необитаема, но в одном крыле, наиболее хорошо сохранившемся, жил герцог Гамильтон, человек гостеприимный и охотно предоставляющий приют своим друзьям.
Он принял герцога с распростертыми объятиями и немедленно приготовил две комнаты – для него и мистера Данблейна.
Лорд Хинчли, как было оговорено еще в Лондоне, должен был поселиться вместе с королем в отведенной Его Величеству резиденции.
«Ройял Джордж» причалил в Эдинбургском порту поздно вечером, и король предпочел переночевать на корабле. Поэтому герцог провел свой первый вечер в Эдинбурге за ужином у Гамильтона, в компании немногих старых приятелей.
За ужином речь шла в основном о предстоящем параде: эта тема волновала сейчас всех знатных шотландцев.
Уже в конце ужина, за кофе, Гамильтон вдруг спросил:
– Да, Стратнарн, тут ходят слухи, что ты женился. Неужели правда?
Глаза герцога потемнели.
– Правда, – коротко ответил он.
– Никак от тебя не ожидал! – воскликнул герцог Гамильтон. – Ну что ж, поздравляю и от всей души желаю счастья Только одного не могу понять…
– Чего же? – отрывисто спросил герцог.
– Почему ты не привез с собой прелестную герцогиню?
Герцог удивленно поднял брови. Гамильтон улыбнулся в ответ.
– Я знаю Клолу Килкрейг больше трех лет, с тех пор, как она переехала в Эдинбург. Она с самого начала была прелестной девочкой, а прошлой зимой расцвела и, начав выезжать, произвела в свете настоящий фурор! Я думаю, половина эдинбургских холостяков немедленно предложили ей руку и сердце!
– Это верно, – подтвердил другой собеседник, – но прекрасная Клола оставалась глуха ко всем нашим мольбам и стенаниям! Мы, шутя, говорили, что она ждет прекрасного принца. Ну вот, как видно, и дождалась!
Герцог был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Однако герцог Гамильтон заметил, что ему неприятен разговор на эту тему, и тактично перевел беседу на другое.
После ужина лорд Брора, знакомец герцога еще по Оксфорду, последовал за ним в его комнату.
Как только они остались одни, лорд Брора гневно спросил:
– Когда ты успел жениться на Клоле и почему я узнаю об этом только сейчас?
– Мы поженились несколько дней назад, – холодно ответил герцог.
– Я не верю! Чем ты ее околдовал? – прорычал лорд Брора. – Если бы не моя дурацкая мягкотелость, я
