– Не могу представить себе более идиотского и безответственного поступка! – взорвался герцог. – Но, думаю, если я поговорю с Килкрейгом, он прислушается к голосу здравого смысла.
– Он заявил, что не станет вести переговоров ни с кем, кроме вашей светлости, – подтвердил управляющий.
Герцог вздохнул.
– Значит, мне придется с ним встретиться. Не стану скрывать, Данблейн, я вне себя от ярости!
– Я опасался, что так и будет, ваша светлость. Не раз я просил вашего отца, чтобы он отправил Торквила в школу, а затем – в университет.
– Но мой отец никогда не слушал добрых советов, – горько закончил герцог. – Сколько лет Торквилу сейчас?
– Скоро исполнится семнадцать, ваша светлость. Он в том же возрасте, в каком были и вы, когда покинули замок.
Герцог понял: мистер Данблейн хочет, чтобы он представил на месте Торквила себя в шестнадцать лет – страдающего, оскорбленного, раздираемого жаждой мести и желанием обрести долгожданную свободу.
– Он вообще чему-нибудь учился? – спросил герцог.
– Да, ваша светлость. Ваш отец выписал из Лондона нескольких учителей, но, к несчастью, учеба скоро наскучила Торквилу.
– И неудивительно, – отозвался герцог. – Представляю себе, что за людей пригласил к нему отец!
– Мальчику, ваша светлость, не хватало друзей его возраста и одинакового с ним положения.
– А те трое, кого схватили вместе с ним?
– Сыновья арендаторов, ваша светлость. Хорошие ребята, но совершенно неотесанные.
– Да все это просто смешно! – воскликнул в раздражении герцог. – Какая-то средневековая чушь! Как вы это допустили?
Но сам он понимал, что зря мечет громы и молнии на беднягу Данблейна.
Управляющий делал для Торквила все, что мог, – так же как в свое время и для самого герцога. Но бороться с отцом было невозможно.
– Ну ладно, что же нам теперь делать? – спросил он, немного успокоившись.
– Я бы почтительно посоветовал вам послать верхового к Килкрейгу и договориться о встрече на завтра. Сюда он не поедет.
– Вы хотите сказать, что мне придется ехать к нему? – В герцоге вдруг взыграла неукротимая гордость.
– Я понимаю, что это унизительно для достоинства вождя клана. Но, ваша светлость, у него в руках крупный козырь.
– Торквил! – проворчал герцог.
– Вот именно.
– Хорошо. Но предупреждаю вас, Данблейн: если с Килкрейгом окажется трудно сладить, я пошлю Торквила ко всем чертям! Не собираюсь унижаться и либезить из-за какого-то мальчишки.
Голос герцога звучал уверенно, но сам он ясно понимал, что кривит душой не только перед управляющим, но и перед собой.
Он не может допустить, чтобы его племянник и предполагаемый наследник предстал перед судом в Эдинбурге, словно простой воришка!
Более того, в лице Торквила будет унижен и весь клан. Ведь все члены клана носят одну фамилию и считают себя членами одной семьи.
Герцог знал, что любой из его подданных будет сражаться за честь вождя, как за свою собственную, но и вождь обязан защищать и оберегать честь клана.
– Чем скорее мы покончим с этой историей, тем лучше! – резко бросил герцог. – Пошлите Килкрейгу известие, что я готов встретиться с ним завтра в полдень. Надеюсь, вы со мной поедете?
– На земле Килкрейгов, ваша светлость, вы должны выглядеть, как подобает вождю. Вам неприлично путешествовать в одиночку или вдвоем со слугой – это признак слабости.
Герцог удивленно взглянул на управляющего.
– Кого же я должен взять с собой?
– Оруженосцев, пажей, личных слуг и волынщика – так путешествовали ваши предки, – объяснил Данблейн.
– Боже правый! Вы уверены, что в наше время это необходимо? – спросил герцог.
– Как я уже вам объяснил, путешествие без приличествующей свиты показало бы вашу слабость, а ведь у нас и без того на руках плохие карты.
Герцог стукнул кулаком по подлокотнику кресла:
– Нет, это невозможно! Как будто я перенесся куда-то в мрачное Средневековье! В Англии, Данблейн, знатные люди не воруют друг у друга коров и не захватывают друг друга в плен. Даже дуэли уже выходят из моды, и все больше людей предпочитают решать споры за бокалом вина, как джентльмены и цивилизованные люди.
