заполучить графа на различные королевские, политические и дипломатические предприятия не могли оказывать на него давление или уговаривать его.
— Ты сделал меня оч-чень, оч-чень счастливой! — промурлыкала Изабелла.
— То же самое я хотел бы сказать тебе, — ответил граф. Про себя он подумал, что был бы удивлен, окажись хоть одна его вечеринка унылой и невеселой. Как правило, он тщательно планировал все развлечения для гостей.
Начать с того, что графский шеф-повар превзошел самого себя. Вина были самые лучшие, какие граф только пробовал в самых разных домах.
Приехав, граф был очарован красотой и величественностью замка.
Когда его поверенные уведомили его о том, что после смерти предыдущего владельца хозяином замка становится он, граф ожидал чего-то необычного.
Все же он довольно скептически отнесся к похвалам, которые расточались самому зданию, мебели и гобеленам, и ожидал какого-нибудь подвоха. Ведь должен же быть повод для таких преувеличений!
Однако, едва вступив в холл замка, он понял, что все похвалы не отразили великолепия его нового приобретения.
Каждая комната, в которую он заходил, казалась ему прекраснее предыдущей.
Теперь, лежа в красной бархатной постели рядом с Изабеллой, чьи шелковистые темные волосы разметались по его груди, он думал о том, что наконец нашел нечто близкое к совершенству.
Именно об этом он всегда неосознанно мечтал, этого желал — всего наилучшего, победы, завоеваний.
И у него были на то причины, хоть он и не хотел думать о них.
Изабелла придвинулась чуть ближе, и граф осознал, что время уходит.
— Нам пора вставать, — сказал он. — Сейчас вернутся остальные гости, и нельзя дать им понять, как нам было хорошо вместе, пока они там катались.
Изабелла выразительно пожала плечами.
— Какое нам дело до того, что они скажут? — спросила она.
— К несчастью, — цинично отозвался граф, — как ни очаровательны эти люди, у них есть языки. А язык, дорогая моя Изабелла, может быть куда опаснее оружия, особенно когда им пользуется красивая женщина.
Помолчав мгновение, Изабелла заметила:
— Это потому, что они англичанки. Англичане не умеют любить.
— А вы умеете слишком хорошо, — насмешливо добавил граф.
При этих словах он отодвинулся от Изабеллы, и она издала протестующий вскрик:
— Нет, нет! Не покидай меня! Я хочу, чтобы ты остался!
— Дай мне возможность перевести дыхание, — отозвался граф. — И восстановить силы тоже — ты же знаешь, что ночь уже скоро.
— Я не могу ждать до ночи, — ответила Изабелла. — Я хочу тебя сейчас, сию минуту!
Граф не ответил.
Он взял длинный халат, почти сливавшийся с карминными занавесками, накинул его на плечи и направился к туалетной комнате.
Когда дверь за ним закрылась, сидевшая в постели маркиза с сожалением посмотрела вслед и, снова выразительно пожав плечами, начала одеваться.
Одежду она собирала по всей комнате, на диване и на полу.
Когда вернулся граф, Изабелла уже была в платье.
Сам граф даже без помощи камердинера одевался не менее опрятно и даже более умело.
Теперь он выглядел так красиво и элегантно, словно собирался на прогулку по Бонд-стрит.
Заметив, что маркиза уже успела одеться более или менее прилично, он произнес:
— Вы можете пройти в гостиную. Там находится дверь, которая ведет к вам в комнату. Я пойду вниз, а когда вы будете готовы — спускайтесь.
Он одарил ее приятной улыбкой. Когда граф проходил мимо, маркиза протянула руку, чтобы задержать его.
— Я с трудом могу дождаться ночи, моя любовь, — промурлыкала она.
Граф поднес ее руку к своим губам и поцеловал.
Затем, не говоря ни слова, он подошел к двери своей спальни, отпер ее и вышел в коридор.
Вокруг не было ни души.
Идя к лестнице, граф признался себе, что несколько утомлен.
«Вечная история, — подумал он про себя. — Женщины ожидают слишком многого. Когда им хочется отдохнуть, они стараются покрепче привязать к себе мужчину».
Когда граф спускался по лестнице, ему внезапно пришло в голову, что если он решит остаться в замке еще какое-то время, то праздник слишком уж затянется — особенно если вспомнить об Изабелле.
«Я вернусь в Лондон», — решил он.
Дверь в голубую гостиную была открыта, и граф окинул комнату взглядом.
Несомненно, это была красивейшая из всех виденных им комнат.
На мгновение графу даже стало жалко покидать замок, и он стал думать, как устроить, чтобы гости уехали без него.
Вернувшиеся с прогулки, как он и ожидал, сидели в салоне.
Перед одним из диванов стоял столик с чаем, который разливала по чашкам леди Дженет Кэскерт, одна из приглашенных.
Когда граф вошел, она подняла глаза и спросила:
— Что с вами произошло, Воган? Джулиус хотел вызвать вас на состязание в верховой езде, и мы ждали вас на мосту, но вы так и не появились!
— Боюсь, что я забыл об этом, — покаялся граф. — Вы должны простить меня.
Леди подарила ему многообещающий взгляд.
— Как я могу не простить вас, ведь вы пригласили меня на такой чудесный праздник! — произнесла она. — Впрочем, я должна признать, что надеюсь скрыть это от Дугласа.
Дугласом звали ее мужа.
Граф подумал, что ему вряд ли следует знать о том, как развлекалась здесь его жена.
Тони Линвуд, новый друг графа, не отходил от нее.
Прошлой ночью, когда Изабелла танцевала под щелканье кастаньет, граф заметил, что эта парочка ускользнула наверх раньше всех остальных.
— Прошу вас, Воган, пригласите меня на следующий праздник, который устроите! Пусть он будет таким же прекрасным, как этот!
— Я обещаю, что ваше имя будет стоять первым в списке приглашенных, — согласился граф.
Леди Дженет улыбнулась ему, и по выражению в ее глазах граф понял, что она надеется на нечто большее, чем уже случившееся.
Она была очень красива, и он довольно холодно прикинул, стоит ли ему заняться этой красотой.
В салон вошла маркиза.
Она была одета в ярко-розовое платье, удачно оттенявшее ее белоснежную кожу и темные волосы.
Еще в дверях она заметила, что леди Дженет повернулась к графу, а тот рассматривает ее откровенно собственническим взглядом.
В глазах Изабеллы загорелся огонь, ничуть не похожий на тот, который пылал в них весь день.
Она подошла к чайному столику, положила свою руку на локоть графа и осведомилась:
— Я ведь не слишком задержалась, Воган, но надеюсь, вы по мне скучали?
Говоря так, она бросила в сторону леди Дженет взгляд, испепеливший бы любую менее искушенную в женских колкостях особу.
— О, разумеется, он скучал, — елейным голоском подтвердила леди Дженет. — Однако позвольте мне посоветовать вашей светлости не оставлять без присмотра ничего ценного, потому что его могут украсть.
