почти касался потолка.
Закрывавшие окна бархатные занавески были специально изготовлены для замка, а на потолке резвились богини, изображенные самим Кентом.
Когда Минерва была еще совсем маленькой, отец показал ей этот потолок и объяснил, что одна из богинь по имени Минерва символизирует мудрость.
Девочке очень нравилось думать, что она украшает самую красивую спальню на свете.
Брюссельский гобелен на стене той же спальни изображал историю Венеры и Адониса, и Минерва часто мечтала о том, чтобы встретить своего Адониса и полюбить его так же, как он полюбит ее.
Впрочем, это было очень маловероятно, ведь она жила уединенно и виделась только с жителями деревни да со своими братьями и сестрой.
Чтобы не расстраиваться, Минерва заставила себя думать о других комнатах замка, которые, без сомнения, также должны были понравиться графу.
«Его наверняка поразит гостиная», — решила Минерва.
Еще бы, ведь в этой комнате были собраны полотна кисти сэра Джошуа Рейнольдса.
На некоторых портретах были предки рода Линвудов, и эти люди на портретах очень схожи с маленькой Люси и самой Минервой.
Потом девушке стало интересно, решится ли граф спуститься, в подземелья замка.
Подземелья располагались под главной башней и очень пугали Минерву, когда она была маленькой.
Впрочем, Дэвид и Люси были настолько любопытны, что то и дело спрашивали, сколько узников содержалось в этих мрачных и сырых подземельях и через какое время они умирали.
— Не нужно быть такими жестокими! — говорила им Минерва, но Дэвид обычно отвечал со смехом:
— Если это были плохие датчане, которые приплыли, чтобы воровать у нас лошадей, овец и коров, они заслуживали смерти!
Минерва не стала рассказывать детям о том, что самые важные узники были утоплены, когда в камеры спустили воду из рва.
Готовя обед, Минерва раздумывала о том, что надо будет развлечь детей.
Когда граф вернется в Лондон, они пойдут в замок и увидят его во всем великолепии.
На мебели не будет голландских чехлов, а на окнах — ставен.
Возможно, чтобы было веселее, Минерва зажжет остатки свечей в канделябрах — это позабавит Люси, да и ее саму тоже.
Ночью, ложась в постель, Минерва тешила себя мечтами о том, как в один прекрасный день Тони разбогатеет и приедет с огромными деньгами.
Тогда он сможет выкупить у графа замок, и они будут жить там, окруженные красивыми вещами, в которых заключена история их рода.
Никому они не смогут принадлежать так, как принадлежат Линвудам.
«Они наши, — уже засыпая, сказала себе Минерва, — и даже если по закону их хозяин — граф, они все равно остаются в наших сердцах».
На следующее утро пришла миссис Бриггс. Она появлялась дважды в неделю, мыла полы, наводила порядок в кухне и рассказывала обо всем происходящем в замке.
— Ох, мисс, ну и шуму там было прошлой ночью! — говорила она. — Его светлость гостей позвал аж из самого Лоустофта и Ярмута. И ужинало их у него пятьдесят человек, не меньше!
— Пятьдесят?! — воскликнула Минерва.
Ей представился огромный банкетный зал, полный красивых джентльменов и изящных леди.
Девушка очень пожалела, что не может пробраться на хоры и посмотреть, что там происходит внизу.
До этого момента ничего подобного ей и в голову не приходило, зато теперь затея показалась ей очень интересной.
Правда, Тони был бы в ярости.
Миссис Бриггс мыла пол на кухне, и Минерва спросила ее:
— Вы когда-нибудь видели его светлость — графа?
— А как же, мисс, видела. Он ехал на таком здоровенном черном жеребце и был такой красивый! — Тут женщина задумалась, покачала головой и добавила:
— Но про него много чего рассказывают, да только это не для ваших ушей, мисс Минерва.
Все же миссис Бриггс не удержалась и рассказала Минерве новости, которые принес ее сын, работавший в замке.
— Эта иностранка, ну, говорят, испанка, так вот, она танцевала с такими штуками, которые щелкали.
— А, с кастаньетами, — пробормотала Минерва.
— И юбки выше колен задирала. Не знаю, что бы ваша матушка сказала, просто не знаю!
Минерва подумала, что такие танцы должны были выглядеть весьма странно в английской гостиной. Миссис Бриггс продолжала говорить:
— Она это все делает для его светлости, точно вам говорю, — а ведь замужняя женщина! Бесстыдство это, вот как это называется!
Минерва не хотела слушать дальше.
— Я должна вернуться к своей работе, — извинилась она. — Мне нужно многое успеть сделать до обеда.
Вытирая пыль в своей любимой гостиной, она думала только о графе.
Одно было ясно: замок ему понравился, иначе он уже уехал бы.
Интересно, подумала Минерва, что его привлекает больше — замок или жена испанского посла, о которой столько говорили Тони и миссис Бриггс.
Должно быть, эта женщина очень красива, если в нее влюбился такой сложный и страшный человек, как граф.
Минерва остановилась у одного из зеркал, которые ее отец перевез из замка.
Оно было небольшим, но очень красивым, в золотой раме с цветами и птицами.
Когда-то его очень любила мать Минервы.
Когда девушка посмотрелась в зеркало, ей показалось, что большую часть ее маленького личика занимают глаза — не светло-голубые, цвета летнего неба, как у Люси, но гораздо более глубокие и яркие.
Сама Минерва сравнила бы их с морскими волнами, тронутыми солнечным лучом, — и так же, как в волнах, в них были блеск и глубина.
Еще несколько секунд Минерва рассматривала свое отражение, а потом отвернулась.
Было еще очень много дел, а Тони хоть и сказал сестре, что она красавица, сама она все еще в этом сомневалась.
Уверена она была только в одном — зря брат боялся, что граф сможет обратить на нее внимание.
Зачем ему это, когда в замке столько признанных светских красавиц?
Минерва начала чистить серебряную табакерку, которую ее отец подарил жене на годовщину свадьбы.
Внезапно девушка услышала стук копыт.
День был жаркий, входная дверь и дверь гостиной оставались открытыми.
Минерва выбежала в холл, решив, что брат прислал еще одну записку.
Однако, к ее удивлению, в дверном проеме она увидела самого Тони.
Минерва выбежала на порог, радостно воскликнув:
— Тони! Я тебя и не ждала!
Брат привязал поводья лошади к коновязи.
Коновязь построил еще их отец, специально для людей, которые приезжали ненадолго и не хотели
