— Это просто невероятно! — заметил граф как бы про себя.
— Были и еще несчастные случаи с тех пор, как я живу у дяди в Ньюмаркете, но я не хочу говорить о них, — сказала Кледра. — Я хочу только спасти Звездного и получить деньги для двух стариков, которым доверяли мои родители и которые работали на нас, сколько я себя помню.
«Если даже оставить в покое историю гибели Джессопа, — подумал про себя граф, — тот факт, что Мелфорд оставил старых слуг умирать с голоду, подтверждает все худшее, что говорили о нем». Это оправдывало инстинктивную неприязнь, которую граф всегда к нему испытывал.
Пока он обдумывал все это, Кледра напряженно следила за его лицом. Ее глаза, казалось, молили поверить ей и сделать так, как она просит.
— Как вы думаете, — спросил наконец граф, — 600 гиней — справедливая цена за вашего жеребца?
— Вы правда дадите за него так много? О, благодарю… благодарю вас! И еще за то, что вы согласны… принять его!
Я знаю, он будет… в безопасности с вами!
— Почему вы так в этом уверены?
— Папа всегда безмерно восхищался вами. Он следил за вашими успехами на скачках и повторял: «Пойнтон опять выиграл! Я рад! Он настоящий спортсмен и прекрасно знает лошадей».
— Благодарю вас, — сказал граф с едва заметным удовольствием. — Такой комплимент мне приятно слышать.
— Папа говорил это не вам. Он действительно так думал.
Граф улыбнулся, показав, что чувствует разницу. Кледра заговорила снова:
— Я знала, что вы единственный человек, которому я могу доверить Звездного. Он такой нежный, такой умный!
Он сделает все, что я попрошу его. И папа, и я учили его не кнутом… а любовью.
Ее голос звучал очень трогательно. Ее слова шли из самой глубины сердца.
— Вы будете скучать по нему, — заметил граф.
Лицо девушки исказилось от боли.
— Я буду счастлива, потому что он будет с… вами, — тихо проговорила она.
Граф подошел к столу.
— Если вы назовете мне имена людей, которые должны получить по 300 гиней, — сказал он, — я поручу моему секретарю отправить их завтра утром.
Кледра опустила руку в карман жакета.
— Я записала их вместе с родословной Звездного. Но я не знаю, как бы объяснить Марте и Джексону, что эти деньги нужно положить в банк, иначе их могут украсть.
— Думаю, будет гораздо проще, если я внесу их в список тех, кому выплачиваю пенсию. Тогда они будут получать свои деньги каждую неделю.
— Вы… правда это… сделаете?
— Это совсем нетрудно. Я вполне разделяю ваше беспокойство: старый человек, который живет один, не должен иметь при себе много денег, чтобы не искушать воров.
— Вы такой… умный.
— Я поручу одному из моих служащих навещать их время от времени. Возможно, их дома нуждаются в ремонте.
Кледра со слезами на глазах произнесла:
— Что я могу сказать?.. Как я могу… отблагодарить вас?
Я лежала без сна ночь за ночью… мучаясь, что Марта… которую любила моя мать, болеет, а Джексон, возможно, умирает с голоду, потому что он слишком стар, чтобы найти работу.
— Теперь вы можете перестать волноваться. Доверьте все мне и попытайтесь развлечься.
Кледра не ответила, но подумала, что ей это вряд ли удастся, пока она живет с дядей.
Пойнтон не хотел погрязнуть в этом деле больше, чем это уже произошло, поэтому он поднялся из-за стола со словами:
— Теперь все решено к вашему удовольствию, но как вы собираетесь вернуться в дом вашего дяди?
— Я пройдусь пешком. Это не более двух миль отсюда.
— Я отправлю вас в моем экипаже.
Кледра покачала головой.
— Кто-нибудь может увидеть меня, а дядя Уолтер не должен узнать, куда делся Звездный.
— Он будет со мной в безопасности, — заверил ее граф. — Как вы просили меня, я изменю его имя, и завтра он поедет в мое поместье в Хартфордшире, где за ним, обещаю вам, будут хорошо присматривать.
— Я не сомневаюсь и благодарю вас… благодарю за то, что вы такой… необыкновенный!
В ее тоне звучало такое благоговение и такая глубокая благодарность, что на мгновение жесткий взгляд графа смягчился.
Он протянул руку.
— Прощайте, мисс Мелфорд, гости ждут меня, поэтому, надеюсь, вы простите, что я не провожаю вас. Вы можете пройти в конюшни и попрощаться со своим конем.
Взяв ее руку в свою, граф обнаружил, что она очень холодна и дрожит.
Он повернулся, уже готовый покинуть ее, когда девушка склонила голову, и ее губы прижались к его руке.
Выйдя из конюшен, где Звездного уже устроили в удобном деннике, Кледра чувствовала, что она покидает единственное существо, которое могла любить.
Рыдая, девушка поцеловала Звездного на прощание, и конь нежно потерся об нее головой.
Она знала, что и он будет скучать по ней, но для нее в будущем не оставалось ничего, кроме холодной пустоты.
Без Звездного она лишилась даже тех немногих счастливых часов, которые они проводили вместе, не сомневаясь в любви друг друга.
С тех пор, как погибли отец и мать и ей пришлось жить с дядей в Ньюмаркете, ее окружали равнодушие, а то и ненависть.
Это разъедало ее душу, временами девушке казалось, что она теряет свое лицо и никогда больше не будет самой собой.
Дядя не хотел показывать ее своим друзьям, не хотел даже, чтобы они знали о ее существовании, и поэтому никогда не брал ее с собой в Лондон, где у него был огромный дом.
Переехав из Эссекса в Ньюмаркет, она обнаружила, что все слуги раболепствовали перед своим хозяином и боялись его, но при этом были заносчивы и неприветливы, когда его не было поблизости.
Им не нравилось ее вторжение, и они старались по отношению к ней ограничиться минимумом услуг. А когда почувствовали, что дядя презирает ее, стали относиться к ней с едва ли не большим презрением.
Из этого дома, куда, как ей казалось, никогда не проникал солнечный свет, она могла выбраться только во время поездок верхом на собственном коне.
Ее дядя продал все, что было у ее родителей. Он не позволил ей оставить себе даже драгоценности. Единственное, что осталось у нее, кроме одежды, был Звездный.
Она приехала с ним в Ньюмаркет, и по крайней мере ему было удобно в дядиной конюшне, хотя Кледре никогда не нравились конюхи, которые ухаживали за лошадьми.
Очень скоро она узнала причину, по которой ее дядя был готов расстаться со своими скаковыми жеребцами.
Как и предполагал Эдди, дело было в том, что его не принимали в члены Жокейского клуба. Поэтому он всегда чувствовал себя незваным гостем на скачках.
Множество владельцев лошадей были бы рады завести с ним дружбу из-за его богатства, но амбиции сэра Уолтера простирались дальше.
Он ожидал, что огромное богатство откроет ему двери самых значительных клубов.
Обнаружив, что это не так, Уолтер Мелфорд пришел в ярость.
