Марии-Терезии и создадут ему мировую славу.
Эрцгерцогиня поначалу весьма протестовала против тех причесок, что делал он ее дочери, считая, что цвет ее волос и без всяких украшательств является слишком вызывающим, а потому причесывать Тину следует только в самом строгом стиле.
Но неожиданно дочь поддержал эрцгерцог, особенно когда услышал ее слова, обращенные к матери:
– Я не намерена выглядеть дурнушкой, мама, и, надеюсь, вы тоже не хотите, чтобы наш двор прослыл таким же унылым и безжизненным, как у бедной Мелани.
Говоря это. Тина прекрасно знала, что даже ее строгие родители находят свои и без того нечастые визиты ко двору старшей дочери чрезвычайно утомительными и скучными, а эрцгерцог даже как-то раз высказался в своей откровенной манере:
– Боже правый, да если бы я мог только подумать, что наш двор походит на эту могилу, я бы просто отрекся от престола!
Эрцгерцогиня, всегда относившаяся к вольному языку мужа весьма негативно, на этот раз промолчала, и вскоре вопрос о прическах принцессы был закрыт раз и навсегда.
И теперь, глядя на сестру, Кендрик думал, что в ее шелковом платье. собранном сзади пышными сборками и турнюром, украшенным оборками и плиссе, она вполне подходит для избранной себе роли.
Словно догадываясь о чем он думает. Тина обернулась, и брат увидел, что губы ее расцвели алой помадой, а и без того жемчужно-белая кожа густо припудрена.
– Ну, как я выгляжу?
– Сенсационно! – искренне ответил Кендрик. – На самом деле, ты выглядишь не то что соответственно роли, но просто бесподобно!
– Спасибо, – пропела девушка. – А когда мы доберемся до Парижа, я еще подкрашу и ресницы. В поезде это сделать просто невозможно, потому что рука может сорваться и тушь попадет в глаза. – Она уселась напротив брата. – А теперь расскажи мне подробно, куда мы направимся в Париже и что будем там делать.
– Первым делом, – с пафосом начал Кендрик, – позволь мне представить тебе виконта Вийерни…
Девушка удивленно посмотрела на брата.
– Но ведь… он реально существующий человек!
– Знаю. И тем умней с моей стороны будет представиться именно им.
– Ах да, настоящий виконт сейчас пребывает где-то на Востоке, – вспомнила Тина. – Но вдруг кто- нибудь в Париже знает, как он выглядит?
– Вряд ли. К тому же, как нам известно, французы – страшные снобы и даже спят с «Готским альманахом» под подушкой, а потому, возьми я фальшивое имя, как намеревался сначала, меня быстро разоблачат как самозванца.
– Понимаю, – согласилась Тина. Старый же виконт де Вийерни являлся другом их отца и был человеком крайне утонченным, впрочем на свой лад, и занимался собиранием всевозможных раковин, о которых писал книги, читаемые, разумеется, только моллюсковедами. Коллекция его была всемирно известна, и детям герцога позволялось приходить для ее осмотра.
По обстоятельство, радовавшее наследников куда больше, чем сами раковины, заключалось в том, что виконт был еще и страстный гурман, подававший на стол нежнейшие пирожные. Он даже настаивал на том, чтобы им, несмотря на юный возраст, наливали по бокалу отличного вина. И когда два года назад виконт умер. Тина была опечалена совершенно искренне.
Сын его унаследовал и титул, и коллекцию, но предпочитал жить не на родине, а на Востоке, где, как шепотом передавали друг другу в Виденштайне, у него были весьма странные и туманные интересы.
Вспомнив все эти обстоятельства, Тина поняла, что Кендрик абсолютно прав, присваивая себе титул, который не вызовет никаких вопросов, и что действительно вряд ли в Париже им встретится человек, знающий последнего виконта де Вийерни.
– А кто же я? – поинтересовалась она.
– Ты, конечно, не имеешь в реальности никакого двойника, – заявил брат. – Хотя, без сомнения, очень много мужчин хотели бы лицезреть такого двойника снова и снова. – Па ярких губах сестры мелькнула быстрая улыбка, и Кендрик продолжил уже более конкретно: – Теперь слишком многое зависит только от тебя. Тина. Мы оба прекрасно знаем, что у меня не было ни малейшего права вовлекать тебя в эту авантюру, а если ты попадешь из-за нее в какую-нибудь неприятность, то одному Богу известно, что сделает за это со мной отец.
– Но с какой стати мне попадать в неприятные истории? Я буду вести себя совершенно так, как нужно. А хочу я совсем немногого – посмотреть Париж и чуть-чуть поразвлечься.
Представив возможные последствия этих развлечений, Кендрик вздрогнул, но мосты были уже сожжены, да и ему самому никак не хотелось бросать сестру в скучном Эттингене, наслаждаясь в это время всеми удовольствиями парижской жизни.
– Я подумал о твоем имени и решил, что оно должно звучать немного театрально…
– Б таком случае я просто могу воспользоваться своим домашним именем.
– Отлично! Тина – звучит очень соблазнительно, и, по крайней мере, я могу не опасаться, что когда я позову тебя, ты не ответишь.
– Хорошо. А как быть с фамилией?
– Я подумывал о Бошамп, – ответил Кендрик.
Тина склонила голову набок, словно взвешивая эту новость.
