слышала и которые, вероятно, были самыми страшными ругательствами. Потом все тот же резкий и властный голос произнес:
– Извольте выйти, чтобы мой помощник мог обыскать вашу карету.
Христиан снова разразился ругательствами, но на этот раз в окошко кареты просунулось дуло пистолета, и ругань смолкла.
– Это неслыханно! – выкрикнул Дрисдейл наконец. – Уж я позабочусь, чтобы тебя повесили!
– Выходите, и побыстрее, – был ответ.
Сняв свою широкополую шляпу, Христиан Дрисдейл вышел из кареты.
Ночь выдалась довольно теплая для февраля: ветра не было, на голых ветвях деревьев и на земле еще лежал снег после недавнего снегопада, а в лесу, который подступал к узкой дороге, земля чернела по- осеннему.
Они стояли на небольшой поляне, освещенные лунным светом, и Христиан Дрисдейл имел возможность оценить ситуацию. Оба его кучера стояли, подняв руки. Поперек дороги остановился всадник на вороном чистокровном жеребце.
Лицо его было скрыто черной маской. Еще один разбойник успел спешиться и держал в каждой руке по пистолету. У него за спиной великолепный жеребец послушно дожидался хозяина.
Разбойник, который стоял рядом с Дрисдейлом, был одет богаче, чем тот, что остался в седле. Красиво вышитый черный бархатный камзол, ботфорты из лучшей кожи, жабо из бесценного венецианского кружева заколото булавкой, в которой сверкал бриллиант. Секунду Христиан Дрисдейл молча хватал ртом воздух, а потом сквозь зубы процедил:
– Белогрудый! Так это опять ты!
– Ваш слуга, мистер Дрисдейл, – насмешливо поклонился разбойник. – При нашей последней встрече я обещал вам, что мы вскоре увидимся снова.
– Ты за мной следил?
– Скажем так: был осведомлен о ваших передвижениях.
Как я сказал вам при нашей последней встрече, я не люблю сборщиков налогов, особенно если они пользуются своим положением для того, чтобы издеваться над невинными и беззащитными.
– Мошенник! Невежа! Ты за это заплатишь!
– Вы угрожали мне и при нашей прошлой встрече, если я не запамятовал. – Разбойник улыбнулся. – В тот раз я допустил серьезное упущение: я не догадался, что вы возите с собой большую часть отнятых у людей средств. На этот раз я такой глупости не сделаю.
Христиан Дрисдейл сделал неожиданное движение, но разбойник шагнул вперед.
– Мой пистолет заряжен, сэр, – угрожающе произнес он, 3 потом повернулся к кучерам и крикнул:
– Ну-ка, ребята, идите-ка сюда вниз и свяжите вашего хозяина, – Он никакой нам не хозяин, сэр, – проговорил один из слуг дрожащим голосом, в котором явственно слышался мягкий деревенский говор. – Мы подрядились отвезти его до церкви с его невестой, а потом везти их в свадебное путешествие.
– Свадьба? – вскричал разбойник. – Что за дьявольщину вы затеяли, мистер Дрисдейл? Готов поставить сто гиней, что это что-то мерзкое, раз исходит от вас. Свяжите его, – приказал он слугам, поспешно спустившимся с козел. – Последи за этим, Джек, – добавил он, обращаясь к своему спутнику в маске.
Тот проехал вперед, и его конь оттеснил Христиана Дрисдейла к стволу высокого дуба.
Второй разбойник бросил слугам веревку и, не опуская пистолет, объяснил им, как примотать сборщика податей к дереву.
Тот, которого Дрисдейл назвал Белогрудым, секунду понаблюдал за этой сценой с улыбкой на губах, а потом повернулся к карете. Заглянув в нее, он обнаружил Тею: она скорчилась на полу, прижимая к себе безжизненное тельце своего песика, и совершенно не замечала того, что происходило вокруг, Заливаясь беззвучными слезами, она прижимала к себе головку, размозженную тяжелой тростью.
Секунду разбойник с изумлением взирал на нее, а потом, сдернув с головы шляпу, негромко спросил:
– Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам?
Она подняла голову. Его скрытое маской лицо ничуть не испугало девушку. Непринужденно и доверчиво, словно старому другу, она протянула ему тельце собаки.
– Он совсем мертвый? – спросила она прерывающимся голосом.
Разбойник принял у нее песика и снова шагнул в полосу лунного света. Осмотрев разбитую головку, он умелыми пальцами проверил, бьется ли сердце.
– Кто посмел это сделать? – спросил он, заранее зная ответ.
Оглянувшись на край поляны, где привязанный к дубу Христиан грозил страшными карами перепуганным слугам, он услышал подтверждение. Тея увидела, куда направлен его взгляд.
– Мой песик его укусил, – объяснила она.
С этими словами она отошла от кареты, и в лунном свете разбойник увидел, что она еще совсем ребенок. Ее щеки были мокры от слез, слезы сверкали на длинных темных ресницах.
Юная грудь едва приподнимала кружева платья, короткие рукава обнажали худенькие руки с детскими ямочками на локтях. К тому же она была небольшого роста, и, когда она наклонилась к своему песику, ее светлые волосы коснулись бархатного рукава разбойника.
– Боюсь, ваш песик умер, – очень мягко проговорил он.
