Услышав, как закрылась дверь в передней, девушка вышла из темной гостиной и поспешила навстречу отцу.
Профессор Уорделл уже шел к себе в кабинет, и выражение его лица свидетельствовало о том, что он потрясен тем, что ему рассказал лорд Фроум.
— Папа… — начала она, однако отец тут же ее прервал, не дав договорить:
— Ты подслушивала наш разговор, Чандра? А я-то думал, что ты в гостиной.
— Да, папа. Я все слышала.
— Подумать только — манускрипт Лотоса! Я слышал о нем еще с детских лет. Он снился мне. Я никогда не думал, что мне удастся увидеть его или даже подержать в руках!
— Ты говоришь так, будто уже нашел эту рукопись, папа, а ведь все еще впереди. Расскажи мне, пожалуйста, о нем. Я не помню, чтобы ты когда-либо упоминал о манускрипте Лотоса в моем присутствии.
Профессор с размаху опустился в старое кожаное кресло.
Кожа на нем выцвела и местами протерлась, но все же это было самое удобное кресло в комнате.
— Манускрипт Лотоса, — произнес он, — это необыкновенная рукопись. Кстати, так принято называть его в среде тех, кто занимается изучением восточных писаний. Считается, что его написал один из учеников Будды, когда сам Будда был еще жив. В нем собраны высказывания Будды, которые отсутствуют в других книгах. Эта рукопись была настолько священна для последователей его вероучения, что вскоре после его смерти ее спрятали, чтобы она не попала не в те руки.
— И где же ее прятали? — поинтересовалась Чандра.
Отец сделал выразительный жест, разведя руками.
— Я предполагаю, что манускрипт переправляли из одного ламаистского монастыря в другой, переносили через горы и реки, и всегда с ним обращались со священным трепетом.
На одном месте он никогда подолгу не задерживался.
Чандра уже достаточно изучила Восток, чтобы усвоить, что такая тактика была типична для тех, кто всегда подозревал, что могут найтись воры, которые захотят украсть то, что имело такую огромную ценность, или, что еще хуже, — враги, которые пожелают уничтожить то, что недоступно их пониманию.
— Неужели ты думаешь, что нечто настолько ценное могло оказаться в заброшенном ламаистском монастыре в Непале?
— Судя по коллекции Ходжсона, мы знаем, насколько важными оказались буддистские работы, написанные на санскрите, которые были обнаружены в Непале, — отвечал профессор. — Почему же нельзя предположить, что в этом ламаистском монастыре не было в прошлом настоятеля, которому доверяли те, кто старался спасти манускрипт Лотоса?
— Нет, это я, конечно, понимаю, — сказала Чандра. — Но, папа, ты отдаешь себе отчет в том, что это путешествие будет для тебя очень изнурительным и потребует невероятного напряжения всех твоих физических и духовных сил?
Неужели ты думаешь, что твой организм в состоянии вынести вес это, а главное, переход через горы?
Профессор не ответил. И она продолжила:
— Я знаю, что в прошлом тебе это было по плечу. Ты столько рассказывал мне о своих путешествиях. Но, папа, ты же был тогда гораздо моложе.
— Я еще не впал в детство, — резко возразил профессор. — У тебя нет никаких оснований полагать, что я не в состоянии предпринять такое же путешествие, каких я немало проделал в прошлом.
Чандра уже готова была произнести: «Главная причина — твой почтенный возраст». Но эти слова застряли у нее в горле.
По выражению лица отца стало ясно, что идея путешествия, в котором он должен был сделать колоссальное по своему значению научное открытие, уже поглотила его целиком, без остатка, и теперь было бесполезно отговаривать его.
Наоборот, будет лучше всего, если она позаботится о том, чтобы он не испытывал каких-либо волнений и тревог.
Она наклонилась к нему и легонько поцеловала в лоб.
— Я представляю себе, насколько это захватывает тебя, папа, — сказала она, — и мне очень жаль, что я не могу поехать с тобой.
— Мне тоже очень жаль, моя дорогая, — печально произнес профессор, — и мне будет очень не хватать тебя, честное слово.
Чандра знала, что сейчас отец был вполне искренен.
Ему будет не хватать ее не только потому, что она заботилась о его быте, но также и потому, что он привык полагаться на нее в их совместной работе.
— Я уверена, что ты вполне сможешь обойтись без меня, — сказала она, чтобы придать отцу уверенности. — Вот только… не знаю, право, на что же мне жить, пока ты будешь отсутствовать?
Она ожидала, что отец ответит в своем обычном духе.
Дескать, сейчас ему не до таких мелочей, и все эти банальности жизни уладятся сами собой. Однако вместо этого он произнес:
— Очевидно, ты не слышала, что сказал мне лорд Фроум, после того, как мы вышли из кабинета.
— И что же он сказала, папа?
— Он сказал: «Я забыл упомянуть, профессор, что я, конечно же, настаиваю на том, что ваши услуги должны быть оплачены. Вот чек на шестьсот фунтов, а когда вы вернетесь, то получите еще один чек на такую же сумму».
От изумления у Чандры на секунду остановилось дыхание.
— Тысяча двести фунтов, папа! В это трудно поверить!
— Да, это внушительная сумма, — ответил ее отец. — В то же время предстоят расходы, и потом мы же не знаем, сколько времени мне потребуется на перевод манускрипта.
На какой-то момент Чандра была готова отбросить это соображение как явно второстепенное.
Все, что имело значение сейчас, это то, что она могла оплатить огромные счета в деревне, а также то, что они с Эллен не умрут с голода, пока ее отец будет в Непале.
Она так обрадовалась, что бросилась отцу не шею и, поцеловав его, воскликнула:
— Это чудесно, папа! Просто чудесно! Буквально полчаса назад я возвращалась домой из деревни и думала, как бы мне сказать тебе, что мистер Дарт попросил, чтобы мы оплатили наш счет у него хотя бы частично.
— Теперь ты можешь оплатить весь счет! — сказал профессор торжествующе. — А также счета у других лавочников, Которым мы могли задолжать.
— Долгов у нас хоть отбавляй, — произнесла Чандра с улыбкой, зная, насколько рассеян был ее отец в подобных делах. — Но теперь все поправится. О папа, я должна пойти и обрадовать Эллен!
Последнюю фразу она договаривала на ходу, направляясь в маленькую кухню, где Эллен, которая с незапамятных времен была служанкой матери, а теперь приглядывала за Чандрой и профессором после ее смерти, готовила чай.
Она нарезала тонкие ломтики хлеба для сандвичей с огурцом, любимого лакомства профессора, и Чандра поняла по выражению ее лица, что Эллен, как всегда, озабочена тем, как бы свести концы с концами.
— Эллен, что ты думаешь? — воскликнула Чандра, и в ее голосе звучало радостное возбуждение.
— Что я думаю, мисс Чандра? — ответила Эллен, подняв голову. — Я думаю, что чай придется подавать позднее, чем обычно, — вот что я думаю. И вдобавок у нас гость.
— Гость уже ушел, Эллен, — произнесла успокаивающе Чандра. — А теперь затаи дыхание, потому что ты не поверишь моим словам. Папин гость оставил нам чек на шестьсот фунтов!
— Будет вам, мисс Чандра. Не нужно так шутить. Деньги, если у вас их нет, не повод для шуток.
— Я не шучу, но я смеюсь, потому что это правда, Эллен!
Лорд Фроум оставил нам чек на шестьсот фунтов. Это плата за то, что папа поедет с ним в Непал.
Огорченная этим известием, Эллен положила хлебный нож на стол и уставилась на Чандру. Казалось,
