— О мое бесценное сокровище!
Эти слова, казалось, прозвучали криком сердца, хотя были произнесены шепотом.
И он опять стал целовать ее. Эти поцелуи были очень долгими и страстными, и по мере того как он ощущал ее ответную страсть, они становились все более яростными, Когда же они были вынуждены разомкнуть уста, чтобы не задохнуться, лорд Фроум сказал:
— Мы с тобой обязательно доставим изумруд тем, кому он принадлежит по праву, и я буду защищать тебя до последнего своего вздоха. В то же время я не позволю тебе подвергать себя и дальше опасности. Ты должна отдать этот камень мне.
Чандра заколебалась.
— Но… предположим, — спросила она, — предположим, что те, кто… хочет похитить его… попытаются сделать это снова?
— Тогда будет лучше, если погибну я, а не ты, — ответил лорд Фроум.
Чандра невесело вздохнула.
— И ты думаешь, что я позволю тебе сделать это? — укоризненно произнесла она. — Для мира твоя смерть была бы большой потерей. Ты… столько сделал для науки.
Она прочувствовала, что ее возлюбленный запротестует, и поэтому быстро продолжила:
— Кроме того, лама сказал, что я буду под защитой, и он действительно предупредил меня этой ночью об опасности, хотя ты, может быть, и не поверишь. Он сказал мне, что я должна идти к тебе.
— Я верю в это, — успокоил ее лорд Фроум, — и слава Богу, что ты послушалась, моя дорогая, это спасло тебе жизнь.
Чандра улыбнулась. Ее улыбка была открытой и по-детски простой, потому что ее любимый поверил в то, что она действительно была надежно защищена, и не пытался приписать это ее воображению, как это мог бы сделать другой мужчина. И она искреннее обрадовалась этому.
— Я хочу, чтобы ты заботился обо мне, — сказала Чандра. — Но я оставлю изумруд у себя на шее, потому что знаю, если мне вновь будет угрожать опасность, лама предупредит меня о ней. Возможно, ему будет труднее это сделать, если изумруд будет не у меня.
Лорд Фроум не стал спорить с ней. Он просто сказал:
— Этот изумруд имеет огромную ценность для монастыря Сакья-Чо, но ты для меня в тысячу раз ценнее. Поэтому я буду охранять вас, и хотя я не ясновидец, я думаю, что мы благополучно доберемся до Байрании, после чего ворам и грабителям уже будет незачем преследовать нас.
— С тобой я всегда буду чувствовать себя в безопасности, — произнесла Чандра.
— Так оно и будет, — подтвердил лорд Фроум, — однако, дорогая, сегодняшнюю и завтрашнюю ночь ты должна будешь спать рядом со мной так, как сейчас, потому что я больше не допущу, чтобы ты находилась одна в комнате, где на тебя могут напасть.
— Я… я… не против, — ответил Чандра, — но тебе было бы неудобно.
— Возможно, — согласился лорд Фроум, — и не только потому, что кровать очень узкая. Однако мы обвенчаемся в первой британской церкви, которая нам только попадется в Индии, и тогда мы сможем быть вместе и днем, и ночью, моя любимая, и ничто нам больше не послужит помехой.
Некоторое время Чандра хранила молчание, однако в свете свечи он мог видеть ее глаза, лучившиеся сиянием, которое, казалось, преображало ее лицо.
Затем она произнесла, слегка запинаясь:
— Ты уверен… полностью уверен, что тебе следует… жениться на мне?
— Я вполне уверен, что намереваюсь взять тебя в жены.
— Но ведь ты женоненавистник! Ты поклялся никогда не жениться!
Он издал короткий смешок, в котором прозвучало нечто мальчишеское.
— Я был настолько преисполнен решимости никогда не делать этого, — начал лорд Фроум, — что мог бы догадаться, что рано или поздно, но судьба нарочно пошлет мне испытание в виде такой замечательной девушки, как ты, которая докажет полную несостоятельность всех моих утверждений на этот счет.
Чандра уткнулась лицом в его плечо.
— Папа сказал мне, что тебе разбили сердце, — застенчиво проговорила она, — и я удивлялась, почему никто так и не смог склеить его.
— Если подумать об этом как следует, то, пожалуй, стоит признаться в том, что в действительности оно не было разбито, — сказал лорд Фроум, — лишь слегка треснуло! А если что-то и получило большую пробоину, так это моя гордость и то, что ты назвала бы моими самодовольством.
— А что же все-таки произошло? — спросила Чандра.
— Это банальная история, которая едва ли стоит того, чтобы ее повторять, — ответил лорд Фроум. — Просто я думал, что влюбился в девушку, и, будучи юным глупцом-идеалистом, писал ей стихи в духе Байрона и письма, полны незрелой страсти.
В его голосе звучала сухая, насмешливая нотка, которую она так часто слышала прежде. Девушка нерешительно поинтересовалась:
— А дальше?..
— Ну а потом я обнаружил, что девушка, которую я так боготворил, нашла мои письма и стихи настолько забавными, что читала их вслух своим друзьям. Однако все дело усугублялось еще и тем, что она была тайно помолвлена с другим мужчиной и не потрудилась поставить меня об этом в известность.
— Должно быть, тебе было очень больно.
— Я был еще слишком молод и принял это за удар шпагой прямо в мое сердце!
— И поэтому ты отправился странствовать по свету. Я думала, что ты поступил именно так.
— Это был самый разумный поступок, который я когда-либо совершал, — сказал лорд Фроум. — Именно в Индии я впервые заинтересовался санскритскими рукописями, и этот интерес неизбежно привел меня в Тибет.
— Значит, все обернулось к лучшему! И зло, которое тебе причинили, превратилось в добро.
— Я бы не стал употреблять такое высокопарное слово, как «зло», — возразил лорд Фроум, — однако в молодости все мы очень ранимы.
— Вообще-то… в некотором смысле я очень рада.
Чандра увидела в его глазах неприкрытое удивление и поспешила объяснить свою странную на первый взгляд реакцию.
— Если бы ты женился на девушке, которой писал стихи, то сейчас ты был бы уже пожилым семейным человеком и, наверное, у тебя была бы куча ребятишек.
Лорд Фроум рассмеялся.
— Ты совершенно права, моя дорогая!
— И санскритские манускрипты продолжали бы пылиться на полках библиотек, — не успокаивалась Чандра, — а мир никогда бы не узнал скрытой в них мудрости.
— Ты хочешь сказать, — произнес лорд Фроум, — что «пути Господни неисповедимы», и я соглашаюсь с логикой твоих рассуждений просто потому, что я так рад, моя любимая, что судьба подарила мне встречу с тобой.
— Я… тоже… рада, — сказала Чандра, — правда, я не могу поверить, что это не сон. А вдруг я проснусь и увижу, что все осталось по-прежнему, что ты все так же ненавидишь меня, потому что ты убежден, что, будучи женщиной, я не смогу… помогать тебе… в твоей работе.
Лорд Фроум прижал девушку к себе покрепче.
— С этого момента мы всегда будем трудиться вместе, — заявил он, — и не только над санскритскими манускриптами, но и над тем, что для нас обоих гораздо важнее.
— И что же это такое?
— Мы должны создать наш собственный домашний очаг и обзавестись той самой кучей ребятишек, которую я имел бы, если бы женился, когда мне исполнился двадцать один год!
— Я… начинаю ревновать, когда… думаю об этом, — прошептала Чандра.
— Тебе нет нужды ревновать меня к кому бы то ни было, «тоном, не оставляющим сомнений, произнес лорд Фроум. — Очень долгое время я избегал всех женщин, а теперь, моя дорогая… я готов к тому, чтобы отдать себя тебе одной.
;, ; Когда он говорил это, его губы прикасались к ее лбу, а затем он поцеловал ее глаза.
