красивая женщина Германии, — сухо проговорила баронесса. Заметив, что маркиз заинтересован, она продолжала: — Ее мать — русская, поэтому она действительно во многом отличается от нас. Но ее отец и муж были немцами.
—А что произошло с графом? — будто невзначай поинтересовался маркиз.
— Он исчез несколько лет назад, — ответила баронесса. — И теперь, как говорит графиня, очень многие мужчины мечтают заботиться о ней.
Несомненно, в тоне баронессы угадывалось презрение — очевидно, она не одобряла поведения графини и принимала эту женщину в своем доме лишь по настоянию барона.
Немного помедлив, маркиз спросил:
—А графиню принимают во дворце?
—У императора принимают любую женщину, если у нее красивые кисти рук.
— Кисти? — удивленно переспросил маркиз.
— Руки — это его страсть, — улыбнулась баронесса. — Наверное, это объясняется тем, что у него самого одна рука изуродована.
Маркиз какое-то время потрясенно молчал.
— Это очень необычное пристрастие. Ничего подобного я прежде не встречал.
— Вы еще не раз услышите об этом, пока будете в Берлине, — отвечала баронесса. — Мой муж может рассказать куда больше, чем я.
Маркизу это сообщение показалось весьма любопытным, и он был не прочь разузнать подробности. Танец закончился, и он проводил даму к ее креслу.
Он уже было хотел пригласить на танец Симону, но, обернувшись, увидел рядом графиню.
— Я с нетерпением жду вас, — заявила она, сверкнув глазами. — Мой предыдущий партнер по сравнению с вами — хромой калека.
Маркиз нехотя положил руку ей на талию.
—Я, кажется, уже говорила вам, что мы идеально подходим друг другу в танце. И во многом другом тоже.
Было совершенно ясно, что она имеет в виду под «другим». Он снова ощутил дискомфорт от ее грубой прямолинейности.
Ох уж эти немцы! Они так рьяно принимаются за дело, что даже не дают человеку опомниться.
Он поднес руку ко рту, будто пытаясь скрыть зевоту.
—Должен вам признаться, этот вечер, вероятно, понравился бы мне гораздо больше, если бы состоялся, например, завтра. Я очень устал с дороги, что-то в этот раз мне не слишком хорошо спалось на яхте.
— Море было неспокойным? — спросила графиня.
—Да, — честно признался маркиз. — К тому же меня всегда утомляет перемещение на поезде.
— Меня тоже, — подхватила графиня. — Надо же, даже в этом проявляется наше сходство!
Она вздохнула.
—Я могу согласиться, дорогой маркиз, что сегодня вам нужно хорошо выспаться. Но завтра мы непременно должны встретиться. Мне так много нужно вам рассказать и о многом расспросить!
Маркиз подумал, что на сей раз ему удалось довольно легко отделаться. Но в то же время ему не понравилось, что графиня смотрела на него, как на рыбу, которая заглотнула наживку и уже не сорвется с крючка.
За пятнадцать минут до полуночи молодые офицеры поспешили в свои казармы, и это послужило сигналом и остальным гостям откланяться.
Прощаясь с ними, баронесса обратилась к дочери:
— Каролина, думаю, вам с Симоной пора ложиться спать. У вас на завтра столько планов! Я не хочу, чтобы вы переутомились.
—Хорошо, мама, — послушно согласилась Каролина. — Вечер превосходно удался!
Она повернулась, чтобы попрощаться с молодым человеком, который чаще других приглашал ее танцевать, и Симона услышала, как тот говорит, что хотел бы снова ее увидеть. Он обещал зайти завтра днем и выразил надежду, что она будет дома.
— Мы приглашены на ленч, но в любом случае вернемся к четырем, так что приходите к чаю, — простодушно ответила девушка.
Каролина догнала Симону на лестнице.
— Вечер просто чудесный! — с энтузиазмом воскликнула она. — И ты всем очень понравилась.
— Мне кажется, что оркестр был просто великолепен.
— Они сегодня впервые были у нас, но, я думаю, папа снова пригласит этих музыкантов.
Когда они дошли до своих комнат, Каролина поцеловала Симону и сказала:
— Как замечательно, что ты еще побудешь здесь! У нас с тобой столько захватывающих приключений впереди!
—Жду их с нетерпением, — ответила Симона, прощаясь с подругой.
Ее спальня находилась по соседству с комнатой Каролины. Открывая дверь, она оглянулась и увидела, что маркиз поднимается по лестнице. Девушка приостановилась, но он повернул в другое крыло. Стоя в дверях своей комнаты, Симона наблюдала за ним, пока он не открыл дверь в дальнем конце коридора.
Когда маркиз вошел в комнату, из двери напротив выглянула служанка, будто искала кого-то. Симона догадалась, что это горничная графини. Значит, спальня графини прямо напротив комнаты маркиза.
Симона была уверена, что камердинер маркиза ждет его в комнате. Она знала, что камердинер отца всегда ждал своего хозяина, точно так же, как и горничная матери — свою хозяйку.
Так же было принято и в этом доме. Но она прибыла в Берлин без горничной, поэтому у них с Каролиной была одна горничная на двоих.
Спустя несколько минут, после того как она вошла в комнату, раздался стук в дверь и вошла горничная Каролины, чтобы помочь ей раздеться.
—Ты, должно быть, устала, — сочувственно сказала Симона по-немецки. — Боюсь, уже очень поздно.
— Мне часто приходится ложиться поздно, фройляйн, — ответила горничная, — ко всему привыкаешь. Как я понимаю, ни вы, ни фройляйн Каролина не захотите завтра рано вставать?
—Да, действительно, — ответила Симона. — Спасибо тебе за помощь.
Служанка повесила ее платье в шкаф.
— Внизу все говорят, что вы сегодня были самой красивой за обедом. А они, скажу я вам, очень критичны.
— В это верится с трудом, — ответила Симона. — Ведь графиня фон Тассен так фантастически красива!
—Ах, эта, — презрительно протянула горничная. — Мы многое о ней слышали и, скажу вам, далеко не в самом выгодном для нее свете.
— Почему? — спросила Симона.
Горничная оглянулась на дверь, будто опасаясь, что кто-то может ее услышать, и тихо проговорила:
— Она плохая дама, очень плохая. Ее не следует принимать в таком приличном, уважаемом доме.
Симона была потрясена. Она и сама это чувствовала, но не ожидала, что такого же мнения и простая немка-горничная.
Будто спохватившись, что сказала лишнее, горничная добавила:
— Мне не следовало вам этого говорить, фройляйн. Умоляю вас, не выдайте меня баронессе или фройляйн Каролине!
— Конечно, нет! Все, что ты мне говоришь, Мария, останется в этой комнате.
Служанка улыбнулась и уходя пожелала Симоне спокойной ночи.
—Да защитит вас ангел-хранитель, фройляйн. Вы сами — чистый ангел!
Симона улыбнулась. Но все же ее удивила откровенность Марии в оценке графини.
—Должно быть, она действительно скверная женщина, если даже Мария так о ней говорит.
