Лучше покажи мне звезды.
Схватив Лайонела за руку, она потащила его на палубу. Оставшиеся в салоне вздохнули с облегчением.
— Ох уж этот племянничек! — воскликнул маркиз. — Теперь вы, вероятно, понимаете, почему я не хотел, чтобы он ехал с нами.
Шона рассмеялась.
— Очень плохо, — признался он. — И очень громко. А вы?
— Играю, но, поскольку вы об этом не упоминали, я решила, что было бы несколько самонадеянно с моей стороны предлагать свою игру.
— А я не просил вас потому, что боялся, как бы вы не смутились, если бы недостаточно владели техникой, — ответил маркиз.
— Мы оба чересчур щепетильны, — решила Шона. — Позвольте мне быть честной: я очень хотела бы сыграть что-нибудь на пианино. Но если вам покажется, что я играю ужасно, то, пожалуйста, скажите мне об этом без всякого стеснения.
— Но вам нравится музицировать?
— По правде говоря, я очень люблю пианино и часто играю на нем дома, но мой отчим говорил, что не любит музыку вообще. Потому мне приходилось играть только в его отсутствие.
В следующий же миг Шона испугалась, не заметил ли маркиз ее промаха. Она ведь играла роль вдовы, живущей в полном уединении, а тут вдруг упомянула отчима! Это была очень досадная ошибка.
Но маркиз, похоже, ничего не заметил.
— Очень милое фортепьяно, — сказала она, пытаясь отвлечь собеседника.
— Мне подарила его моя бабушка. Оно очень старое и очень дорогое. Бабушка сохранила инструмент в идеальном состоянии просто потому, что очень гордилась им и некогда приглашала многих талантливых музыкантов, которые на нем играли.
— Значит, вас с раннего детства учили любить музыку? — спросила Шона.
— На этом настаивала моя бабушка, — ответил маркиз. — Я обожаю музыку. И подозреваю, вы тоже.
Шона улыбнулась, но ничего не ответила. Вместо того она просто села за пианино и бережно пробежалась пальцами по клавишам.
Затем, когда маркиз удобно уселся в кресле, сыграла одну любимую с детства старинную мелодию. Эту мелодию очень любила и ее мать.
Она вспоминала маму и то, как счастливо они жили, пока был жив отец...
Одна мелодия незаметно сменяла другую, и каждая из них напоминала девушке о той пылкой и нежной любви, которая соединяла сердца ее родителей.
Наконец Шона перестала играть и опустила руки на колени.
Повернувшись к маркизу, она поняла, что играла довольно долго. На некоторое время она просто забыла о его присутствии.
Маркиз еще несколько минут хранил молчание, но вскоре заговорил:
— Почему вы не сказали мне, что вы музыкант? Слушая вашу игру, я был так счастлив, как не бывал уже очень давно.
— Очень рада это слышать, — ответила Шона. — Музыка должна всегда отражать настроение исполнителя. Когда я играла, то вспоминала свое богатое радостями детство и то, как счастливы были мои родители, пока не умер отец...
На лицо маркиза опустилась мрачная тень.
— Счастье всегда обречено на гибель, не так ли? — тихо вымолвил он. — Не следует об этом забывать.
— Это не так! — пылко возразила Шона. — Вовсе не обязательно, чтобы счастье гибло.
— Вы ошибаетесь, — внезапно погрубевшим голосом ответил ей маркиз. — Это иллюзия, которая рано или поздно будет развеяна. Разве вы еще не прочувствовали это на собственном опыте? Сколько лет длился ваш брак?
— Я... я не могу об этом говорить, — запнулась Шона.
— Простите. Мне не следовало задавать вам этот вопрос. Но я уверен: вы понимаете, что такое скорбь. Я почувствовал это, когда мы были в сгоревшей церкви.
Налив себе виски, маркиз встал и принялся мерить шагами пространство салона.
— Вы ведь все понимаете, не так ли? — с горечью спросил он.
— Мне кажется, вы были тем женихом, о котором рассказывал Пьер.
— Да, — металлическим голосом подтвердил он. — Тот жених — это я. Все происходило именно так, как рассказывал Пьер: мы были детьми, затеявшими головокружительное приключение. Юные и влюбленные, мы искренне верили во всемогущество любви. Она уже была помолвлена против своей воли с мужчиной по имени Джордж Эктон. Это был злобный, низкий человек, владевший, однако, сказочным богатством. Ее отец счел его выгодной партией для своей дочери. В случае необходимости он за волосы притащил бы Анжелу под венец. Он сделал все, что было в его силах, чтобы от меня избавиться. Однажды даже спустил на меня собак!
— Какой кошмар, — кивнула Шона. — Но я не понимаю, почему он был настроен столь агрессивно по отношению к вам. Ведь жених маркиз должен был, как никто, удовлетворить его амбиции!
— Вы правы. Если бы я тогда уже был маркизом, он, наверное, вполне бы одобрил мою кандидатуру. Но мой отец был еще жив и единолично управлял финансами семьи. Он не хотел, чтобы я женился на Анжеле, потому что она не могла похвалиться ни знатным происхождением, ни солидным капиталом. К тому времени отец уже присмотрел для меня трех невест из герцогских семей. Когда я влюбился в Анжелу, отец проклял меня и перестал давать деньги на мое содержание. Он сказал, что я не получу от него ни пенса, пока «не приду в себя». Я никак не мог переубедить отца: его интересовали только деньги. На помощь пришли друзья. Они одолжили мне денег, чтобы я хоть как-то сводил концы с концами, продолжая бороться за свое счастье. С их помощью мы с Анжелой смогли убежать и добраться до Кале, где и поженились. Но Эктон следовал за нами по пятам. Сначала мы убегали от него, потому что не желали с ним связываться. Но потом я решил остановиться и встретиться со своим врагом лицом к лицу. Я тогда подумал, что, возможно, узнав о нашем венчании, он оставит нас в покое... До сих пор терзаюсь вопросом, как я мог быть таким наивным и глупым. Анжела не верила в то, что он от нее откажется, она ведь знала этого человека лучше, чем я. Но, в конце концов, я поступил так, как считал нужным.
Маркиз замер, по телу его пробежала дрожь.
— Ах, если бы я только послушался ее... Тогда она, возможно, была бы сейчас жива, — прохрипел маркиз.
Он вновь замолчал и некоторое время не произносил ни слова, содрогаясь от душевной боли. Наконец Шона взяла его за руку.
— Что же случилось дальше? — участливо спросила она.
— Мы дождались его, мы приняли его вызов. Я сказал, что он уже ничем не сможет нам помешать. До сих пор помню, как он стоял напротив меня, помню коварную ухмылку на его лице... И тогда он вытащил пистолет и выстрелил.
— Он уверял, что любит эту женщину, но выстрелил в нее из пистолета?! — не веря своим ушам, воскликнула Шона.
Маркиз засмеялся. Это был жестокий, горький смех, граничащий с безумием.
— Не в нее. В
Маркиз приблизился к Шоне. Глаза его горели нездоровым лихорадочным огнем.
— Это меня он хотел убить, после чего намеревался забрать ее с собой. Как я уже говорил, она знала его лучше, чем я. Анжела была готова к этому. Она заметила его движение раньше меня и бросилась ко мне, заслонив от пули.
Шона не могла даже говорить — ужас завладел ее сердцем.
— И пуля попала в нее, а не в меня, — сказал маркиз. — Она умерла у меня на руках, и наш нерожденный ребенок тоже... Оба пали жертвами моей глупости. Когда Эктон увидел, что натворил, то
