отвечали «не за что» на все ее выражения благодарности и продолжали настаивать на том, что их дом — ее дом. Она могла оставаться у них так долго, как только пожелает, до окончательного выздоровления.
— А Фредерик сообщит нам, когда вы выздоровеете, — сказала мадам Ривалье.
Слова эти женщина произнесла настолько многозначительно, что Шона вновь почувствовала, как краснеет. Все обитатели замка ждали, когда между ней и маркизом что-нибудь произойдет, а хозяева искренне желали поскорее увидеть своего дорогого друга счастливым.
Супруги Ривалье вскоре ушли, оставив Шону наедине с ее воспоминаниями.
К ней вернулся аппетит, и в тот вечер она отдала должное сытному изысканному ужину. Девушка уже готова была встретиться с маркизом, но он опаздывал, и сердце ее беспокойно билось.
«Наверняка он передумал, — размышляла Шона. — Все это было лишь иллюзией». Возможно, его смутили намеки, которые позволила себе чета Ривалье, и теперь он решил всячески избегать ее общества.
Но вот наконец раздался вежливый стук. Эффи пулей подлетела к двери и отступила в сторону, пропуская в комнату гостя. Затем она незаметно удалилась, оставив их наедине.
Маркизу, похоже, было не по себе. После дежурных вопросов о ее самочувствии и аппетите он с робким смешком произнес:
— Они настаивают, чтобы мы оставались здесь как можно дольше. Думаю, это действительно разумное решение... если ты, конечно, не возражаешь.
— Я чувствую себя очень виноватой, ведь из-за меня вы вынуждены зря терять время, — жалобно сказала Шона.
— Я вовсе не считаю, что зря теряю время.
— Но вы же строили планы... Ваша книга...
Пожав плечами, он словно обрек книгу на гибель.
— Это был всего лишь досужий вымысел. Забудь об этом.
— Никакой книги не существует? — изумилась она.
— Нет. Прости, что я тебя обманул. Это было необходимо, но причину я пока еще не могу объяснить. Когда это станет возможным... надеюсь, ты поймешь и простишь меня.
— Что вы, это не я должна вас прощать...
— Я сказал это потому, что знаю, какая ты честная и искренняя девушка. Любой обман, должно быть, тебя ужасает.
Шона рассмеялась.
— Но вы однажды сказали, что не верите ни единому моему слову.
Он слегка покраснел.
— Да, я так сказал, не правда ли?.. И я до сих пор считаю, что ты многое от меня скрываешь. Однако мне кажется, ты делаешь это без злого умысла.
Шона кивнула.
— Иногда мы вынуждены обманывать против собственной воли, милорд.
— Я знаю, — ответил он, — и это внушает мне надежду, что ты поймешь, почему я был вынужден сказать тебе неправду.
— Но вы не можете объяснить мне теперь?
На секунду ей показалось, что маркиз прямо сейчас откроет ей всю правду. Но он, похоже, быстро передумал и в некотором замешательстве встал с места.
— Завтра я, пожалуй, отвезу тебя на прогулку. Тогда и поговорим.
Он взял ее руку, прижал к губам и тут же ушел.
Спала Шона крепко и безмятежно, а проснувшись, поняла, что вполне готова к первому выходу на улицу.
Эффи надела на нее элегантное голубое платье из принадлежащего Шоне модного гардероба. Сейчас у Шоны не было ни малейшего желания облачаться в те уродливые одеяния, которые, по ее мнению, соответствовали роли строгой секретарши.
Она хотела выглядеть красивой для маркиза — по крайней мере, настолько красивой, насколько позволяло ее болезненное состояние.
Но как только он увидел ее, она поняла, что произвела желаемое впечатление. В его глазах было то особенное выражение, которое она уже научилась распознавать. Сердце ее затрепетало от радости.
Ехать им предстояло в легкой коляске, где места хватало только для двоих. Маркиз помог ей забраться внутрь, а сам сел на козлы и взял в руки поводья.
Хозяева замка вышли их проводить, игриво подталкивая друг друга локтями и перемигиваясь. Смысл этих жестов был понятен всем присутствующим.
Шоне очень нравились эти люди, но она предпочла бы, чтобы они вели себя сдержаннее: маркиз мог заметить и смутиться. Если это произойдет, она никогда не сможет уже посмотреть ему в глаза.
Но тут девушка поняла, что он уже заметил ужимки хозяев, однако вместо раздражения или смущения только усмехнулся.
На дворе стояло лето, деревья цвели пышным цветом. Они неторопливо ехали по поместью Ривалье, расположенному на возвышенности, и любовались далеким блеском моря.
Размеренной рысью доехали до небольшого бурного ручья. Маркиз привязал лошадь к приземистому кусту, чтобы она могла напиться, и расстелил в тени деревьев покрывало.
— Я взял с собой легкие закуски, — объявил он, помогая девушке выйти из экипажа. — Сиди, я за тобой поухаживаю.
Она оперлась о ствол дерева, и нега разлилась по всему ее телу. Маркиз тем временем раскрыл корзину с пирожными и легким игристым вином.
Он налил ей полный бокал и сел напротив, наблюдая, как она пьет.
— Вино пойдет тебе на пользу, — сказал он. — И солнечный свет тоже. Через час я отвезу тебя обратно, и ты сможешь провести остаток дня в постели. А завтра мы, возможно, сможем погулять подольше.
— Вы, судя по всему, спланировали всю мою жизнь наперед, — улыбнулась она.
— Я знаю, что тебе нужно. К тому же я по-прежнему виню себя в том, что с тобою приключилось.
— Это ни в коем случае не ваша вина.
— Я нанял повара, а значит, я и виноват.
— Вы же не выгнали его, не правда ли? — спросила Шона.
— Мне не пришлось этого делать. Капитан сообщил мне, что он исчез, как только мы пристали к берегу в Марселе. Не сомневаюсь, его уже подобрал другой корабль, и сейчас он занят отравлением новых пассажиров.
— Бедняга.
— Ты могла умереть.
— И Лайонел тоже, — напомнила она.
— За этого парня можешь не беспокоиться. Он силен и способен встретить жизненные невзгоды во всеоружии. Но ты... ты — совсем другое дело. Ты настолько хрупка, что легкое касание перышка может сбить тебя с ног.
— Вовсе нет, — ответила Шона, недовольная подобным представлением о ней. — Вы говорите так, словно я одна из тех кисейных барышень, которые напрочь лишены силы духа и выдержки.
— Ты одна из тех нежных женщин, которые требуют заботы, — быстро нашелся маркиз.
— Одна из тех героинь сентиментальных романов, которые постоянно вздыхают и умоляют героя спасти их, — не унималась Шона.
По ее тону можно было с легкостью понять, как она относится к таким героиням.
— Значит, ты предпочитаешь спасаться самостоятельно? — спросил он с невеселой усмешкой.
— В общем-то да. Но поскольку я все-таки заболела... Наверное, я все же слабее, чем мне кажется.
— Женщина, которая так отважно противостоит недугу, не может быть слабой. Ты сама зарабатываешь на жизнь. Ты умна. Ты овдовела, но не опускаешь рук...
