Он ухаживал за девушкой так, что она не могла даже перевести дух, а сердце в ее груди делало сальто-мортале.
Он сказал ей, что он хотел бы бросить весь мир к ее ногам, что он не сможет жить без нее.
После английских поклонников с их бесцветными знаками внимания и лишенными всякого воображения комплиментами леди Эмили не смогла противостоять натиску Клинта Тайсона.
Так же как и ее сестра, она отдала сердце своему избраннику.
А вместе с сердцем — и способность сопротивляться его воле.
Однажды ранним утром они обвенчались в Гросвенорской церкви на Саут-Молтонстрит.
К вечеру они уже сели на судно, направлявшееся в Нью-Йорк.
На сей раз выслушивать бушевавшего графа пришлось только его сыну.
Виконт поспешно уехал в свой клуб.
Леди Эмили написала сестре:
Я надеюсь, что папа со временем смягчит свой гнев, но это уже не важно. Клинт и сейчас уже очень хорошо обеспечен, а когда-нибудь он может унаследовать большое состояние, хотя все это для меня ничего не значит. Кроме него самого, мне ничего не нужно. О, Уинифред, я счастлива, как и ты, и все, чего я хочу теперь, — чтобы ты познакомилась с Клинтон.
Леди Уинифред, в свою очередь, не меньше хотела познакомить сестру со своим мужем.
Она считала Ричарда самым совершенным человеком в мире, с которым никто не мог сравниться.
Но прошел целый год, прежде чем сестры-близнецы снова увидели друг друга.
К тому времени обе они были беременны.
И обе воспринимали это как самое захватывающее событие в своей жизни.
Поскольку и Ричард, и Клинт заботились о счастье своих жен, они купили два дома, расположенных рядом.
Деловые интересы Клинта были в Америке.
Поэтому предполагалось, что он не сможет постоянно жить в своем очаровательном английском поместье в георгианском стиле.
Однако они с Эмили бывали в Англии почти каждый год.
Перед тем как жениться, Клинт договорился с женой, что она не будет пользоваться своим «титулом учтивости» после свадьбы.
Он считал, что, если граф не признает его своим зятем, его брак не будет иметь никакого отношения ко всем этим английским условностям.
— Вы будете просто миссис Тайсон, — сказал он леди Эмили.
— Никем другим я не хотела бы быть, любимый, — искренне ответила она.
Поскольку дочери Уинифред и Эмили появились на свет с разницей только в один месяц, они были близки так, как если бы родились близнецами, как их матери.
Так как Клинту было сложно надолго покидать Америку, иногда проходило больше года, прежде чем Мимоза и ее двоюродная сестра Минерва могли встретиться вновь.
Так получилось, что Мимоза не видела свою сестру уже около года, когда так неожиданно умерла леди Уинифред.
Мимоза в письме сообщила Минерве о постигшем их горе, а также о своем отъезде за границу.
Она рассказала ей и то, что, поскольку отец продал дом, она понятия не имеет, как все будет, когда они вернутся.
Мимозе было тогда почти восемнадцать, и она с родителями начинала строить планы в отношении своего будущего.
После ее представления ко двору предполагалось устроить для нее бал.
Это должно было произойти в апреле.
Но когда наступил апрель. Мимоза с отцом были уже за границей.
Теперь, почти четыре года спустя, мысли Мимозы были заняты Минервой.
Она знала, что ей не к кому больше обратиться в эту трудную минуту, когда на нее так неожиданно навалилась беда.
Она взглянула на письмо поверенного, которое все еще держала в руке.
Неужели, неужели все написанное в нем действительно правда?
Когда они с отцом оставили Англию, он дал указание своим поверенным пересылать деньги в каждую страну, которую они посещали.
Всюду, куда бы они ни приезжали, в банках их ждали переведенные из Англии деньги.
Мимоза знала, что отца никогда не заботили цены, если речь шла о приобретении чего-то, необходимого для осуществления его цели.
После ночевок в палатках где-нибудь у развалин очередного римского поселения они останавливались в лучших гостиницах.
Если гостиница не казалась ему достаточно удобной, отец снимал дом на месяц или на более длительный срок.
Там он писал об увиденном.
Потом Мимоза переписывала готовые части книги своим четким красивым почерком.
Они должны были быть готовы к тому моменту, когда представится случай их напечатать.
Материалы, предназначавшиеся для книги отца, являлись самым ценным грузом из всего, что они возили с собой в путешествиях.
Мимозе казалось, что записей отца хватило бы на несколько объемистых томов.
Поскольку они путешествовали без конкретного маршрута, не имея постоянного адреса, письма не всегда доходили до них вовремя.
Однако, прежде чем они покинули Ливию и отправились в Тунис, Ричард Шелтон написал своим поверенным.
Он проинструктировал их перевести деньги в банк в Тунисе, но, поскольку торопился увидеть Фубурбо Майус, сам он не успел заглянуть в банк.
Вместо этого он послал записку с одним из местных слуг с просьбой приготовить деньги к их возвращению.
Фубурбо Майус находился всего в пятидесяти милях от Туниса.
Полагая, что увиденное там станет одной из наиболее захватывающих глав в его книге, сэр Ричард стремился добраться туда как можно скорее.
Город был открыт, или, точнее, археологический мир узнал о нем в 1875 году, однако в то время открытие не вызвало сенсации.
Так много других событий происходило тогда в Тунисе.
Борьба с пиратством привела к существенному оскудению казны тунисского бея.
Это означало, что экономическое положение целой страны серьезно ухудшилось, и народ в отчаянии восстал.
Начались жесточайшие репрессии, и кровавая борьба закончилась победой правительственных войск.
Экономика оказалась еще более подорванной вследствие нескольких лет засухи и последовавшего затем голода.
В конце концов премьер-министра бея, человека, в большой степени виновного в бедствиях народа, сместили.
Страна обанкротилась и стала жертвой алчных притязаний колониальных государств.
Сэр Ричард и Мимоза в то время находились в Алжире.
Поэтому их не особо удивило то, что они узнали.
Французы, воспользовавшись столкновениями на границе между Алжиром и Тунисом, решили вторгнуться в эту истерзанную страну.
Армия бея не оказала большого сопротивления.
В мае 1881 года бей подписал соглашение, в котором Тунис признавался протекторатом Франции;
То были хорошие новости для сэра Ричарда Шенсона.
Это означало, что под властью французов порядок будет восстановлен, и у него появится возможность
