— Знаете, — сказал он уже нормальным голосом, — я прославился в основном тем, что ронял кинжал.
Карина засмеялась.
— Как от трагика толку от меня было мало, — продолжал Берти. — Я больше был склонен к клоунаде, мог спеть любую песню.
Он запел:
— Когда я был маленьким-маленьким мальчиком, тоскливые ветры и дождь были вместе со мной...
— Фесте из «Двенадцатой ночи», — сразу угадала Карина.
— Правильно. Вы знаете Шекспира. Чудесно.
— Да, я знаю эту пьесу. Однажды я видела ее постановку в Лондоне.
Ее голос стал тише, будто унесся вдаль, когда она вспомнила тот вечер и истекающего кровью пылкого юношу, лежащего в ее объятиях. Врач тогда сказал, что раненый должен выжить, но Карина так никогда и не узнала, остался ли он в живых.
— Я всегда считала, что это грустная песня. «Дождь идет каждый день...» Когда Фесте пел эти слова, чувствовалось, что он никогда не бывает весел.
— Именно так я и старался играть эту роль, — торжествовал Берти. — За улыбкой клоуна скрывается боль.
— Но если вы так любили сцену, почему же ее оставили?
— Она оставила меня, — Берти меланхолично вздохнул. — Работы было мало. Поэтому я брался за все что угодно. Вот так я и стал слугой в колледже. Я упорно трудился. За счет чаевых мне удалось скопить немного денег, и я стал подумывать о том, чтобы вернуться на сцену. Я рассказал об этом герцогу, когда отклонил его предложение. Он рассмеялся и решил помочь мне начать собственное дело, дал двести фунтов.
— Так, значит, «Красавицы Берти» обязаны своим существованием герцогу?
— В какой-то мере да, хотя «Красавицы Берти» были тогда еще только в проекте. Сначала мы пели дуэтом с одной леди под фортепьяно. У нас очень хорошо получалось. Я даже подумывал о том, чтобы сделать наше партнерство постоянным во всех смыслах. Но, к сожалению, она сбежала с одним тромбонистом. Это был поистине печальный для меня день.
— Бедный Берти, — сказала Карина, не в силах, однако, сдержать улыбки.
— Пришлось снова искать партнеров. В конце концов я остановился на сестрах-близнецах. Их нельзя назвать блестящими исполнительницами, но они были совершенно одинаковы и делали абсолютно все синхронно.
— Все? — спросила Карина, сердясь на себя за свой непослушный язык.
— Так они утверждали. — Берти отвел взгляд. — Во всяком случае, аудитории они нравились. Я нанял еще артистов. Так и родилась программа. Конечно же, мне пришлось задействовать нескольких мужчин. Но публика шла именно на моих великолепных девушек.
— А вы поддерживали контакты с герцогом? — спросила Карина.
— Он пару раз смотрел наши представления в Лондоне. Но к себе пригласил нас впервые. Скажу вам по секрету, выступать на дому очень выгодно.
— Выгоднее, чем в театре? Почему?
Этот вопрос обеспокоил Берти. Он понял, что рассказал больше, чем надо. Карина — приличная девушка и может не понять и не одобрить отношений, порой возникающих между леди из его труппы и клиентами.
Одна из его девушек вышла замуж за пэра, но такое случалось редко. Большинство довольствовались ценными подарками.
К его облегчению, внимание Карины привлек местный пейзаж.
Они подъехали к высоким, украшенным орнаментом воротам, и она поняла, что это и есть резиденция герцога.
Двое мужчин открыли ворота для кареты.
— Не забудьте сказать мне, какой цветок вы выбрали в качестве псевдонима, — напомнил Берти.
— Да-да, конечно. Наверное, пускай будет Ирис.
— Прекрасно. Очень милое и музыкальное имя! И вы так красивы. Я думаю, многим гостям его светлости будет приятно называть вас именем своего любимого цветка.
Увидев замок герцога, Карина восхищенно воскликнула:
— Прекрасно! Действительно прекрасно!
Внушительный силуэт замка возвышался на фоне неба. На башне развевался флаг. Окна сверкали на солнце. Замок и все вокруг напомнили Карине детские книжки с картинками. Все выглядело как в сказке.
«Да, такого приключения я не ожидала. Будет потом что рассказать».
Но тут же она подумала, что рассказывать эту историю будет, скорее всего, некому: все были бы шокированы.
Кареты остановились у бокового входа. Встречать артистов вышли слуги. Они отнесли багаж в отведенные для членов труппы спальни. Тут же каждому из них прямо в его комнату принесли закуски.
«Очевидно, мы не увидим герцога и его друзей, пока не переоденемся и не будем готовы к выступлению. Наверное, он думает, что мы недостаточно хороши, чтобы запросто общаться с его гостями».
Горничная распаковала платья Карины и развесила их в шкафу. Девушка раздумывала, какое из них надеть. В этот момент пришел Берти.
— Я тут кое-что принес. Это поможет вам чувствовать себя увереннее во время выступления.
К радости Карины, он протянул ей маску из малинового атласа с кружевами. Маска закрывала верхнюю половину лица.
— О, она мне нравится! Красивая и скромная.
— Я уже осмотрел место, где мы будем сегодня выступать. Не хотите ли пойти со мной и проверить, как звучит фортепьяно?
— Пойдемте. Мне нужно попробовать играть в маске — не будет ли она мне мешать.
Увидев музыкальный зал, Карина вскрикнула от восхищения. В одном его конце на сцене стоял великолепный рояль. За ним было несколько окон, доходивших до пола. Сквозь задернутые гардины едва проникал дневной свет, и в помещении был таинственный полумрак.
Перед сценой и с каждой стороны от зрительских кресел стояли цветы.
— Какая прелесть! — воскликнула, увидев их, Карина.
— Я так и знал, что они вам понравятся. Молодчина герцог. Не забыл, что все мои исполнительницы носят имена цветов. Помните, вы тоже цветок. А теперь садитесь и попробуйте сыграть. Света достаточно?
— Да, мне больше и не надо. Я люблю полумрак.
Играть было легко. Маска ей не мешала. Ноты было хорошо видно. Берти наблюдал за ней с улыбкой, не скрывая своего удовольствия. Заметив его взгляд, Карина невольно рассмеялась.
Их прервала одна из девушек. Она влетела в зал и стала умолять Берти пойти с ней наверх и решить одну небольшую проблему.
— Идите, — сказала Карина. — Я еще побуду здесь. Хочу почувствовать инструмент.
Берти ушел, и Карина погрузилась в музыку, выбирая наиболее трудные вещи. Рояль был великолепный, лучший из тех, на которых ей доводилось играть. Карина играла с наслаждением, стараясь как можно больше продлить удовольствие.
Она не могла бы точно вспомнить, когда почувствовала, что кто-то за ней наблюдает. Ей показалось, что этот мужчина все время тихо стоял в зале. Именно его молчание встревожило Карину. Он неподвижно стоял в темном дверном проеме и в упор смотрел на нее.
Карина играла тихую, навевающую грезы пьесу Шопена, исполненную тоски и меланхолии. Только когда она закончила, мужчина направился к ней.
— Это было прекрасно, — спокойно сказал он.
