Европе лошадей, как бы тебе ни хотелось поставить на первое место своих арабских скакунов.
— Лошади! Ну разумеется, это главный акцент в твоей речи! — воскликнул князь. — Лошади — твоя страсть, за которой ты не замечаешь ничего другого. Но подумай, как долго может продержаться даже самая выносливая лошадь в современной битве, где одним пушечным выстрелом можно убить нескольких, независимо от быстроты их галопа?
В голосе князя слышалась озабоченность и грусть.
— Если б ты когда-нибудь видела страдания лошадей на поле битвы, как видел это я, то поняла бы, что необходимо как можно скорее изобретать другой способ передвижения пушек. Надо заменить лошадь, чтобы она не билась в агонии, пораженная пулями, и не давила наездника в предсмертных конвульсиях.
Он говорил с таким чувством, что Илена в изумлении посмотрела на него.
— О чем ты говоришь? — вопросила она.
— Я верю, когда-нибудь в будущем, пусть даже через много-много лет, — задумчиво объяснил он, — если человеческие особи захотят убивать друг друга, они станут делать это, не вовлекая в кровавую бойню ни в чем не повинных животных.
Услышав гимн беззащитным существам, в котором звучало глубокое сострадание, Илена почувствовала, как ее злость куда-то исчезла.
Человек, умеющий так любить лошадей и с такой болью говорить о их страданиях, не может быть абсолютно безнравственным.
Илена, движимая внезапным инстинктом, придвинулась к нему поближе.
— Я уверена, ты прав, хотя возможность создания таких машин кажется мне довольно нереальной. Но если б я могла, то с радостью помогла бы тебе в этом деле.
Девушка заметила, как разгладилась у него морщинка меж бровей.
— Почему нереальной? — улыбнулся князь. — Может быть, вместе мы смогли бы изобрести нечто сенсационное.
— Это было бы замечательно!
— Да, кстати, мои лошади здесь именно для того, чтобы ты опробовала их и сравнила со своими скакунами.
— Я никогда не признаю, что твои лошади лучше, — усмехнулась Илена, — и могу поспорить, Сатана затмит любую.
Владилас вопросительно поднял брови, и она поспешила объяснить.
— Сатана — это мой скакун, и я думаю, самой резвой лошади будет весьма проблематично опередить его.
— Да, это действительно проблема, — пробормотал князь, — вдобавок ко всем остальным головоломкам, которые ты уже задала мне.
Теперь уже Илене стало интересно, что он подразумевает под этими словами, но она не решилась спросить.
Между тем князь внимательно смотрел на ее распущенные волосы.
И на этот раз, не сумев удержать язык за зубами, она произнесла:
— Ты сравниваешь меня со своими гречанками, не так ли? По тому, как ты говорил о своей матери, я поняла, что по красоте ее нельзя сравнить ни с какой другой женщиной.
— Так и есть, — тихо ответил князь. — За одним исключением.
Вновь услышав какие-то странные нотки в его голосе, Илена простодушно спросила:
— И что это за исключение?
Владилас поднял на нее глаза.
— Ты!
Девушка не в силах была скрыть изумления.
— Ты что, делаешь мне комплимент? — осведомилась она.
— Скорее констатирую факт, — ответил князь. — Илена, ты очень красивая женщина, о чем и сама прекрасно знаешь, хотя и отличаешься от греческих женщин. Они, так же как и моя мать, темноволосые, а главное — более мягкие, нежные и женственные.
Илена замерла.
Она почувствовала в его словах точное описание молодой гречанки, которая присматривала за ней прошлым вечером, и поняла, что та наверняка очень много значит для него.
— Извини, если разочаровала тебя, — пролепетала она. — Я понимаю, ты женился на мне только ради того, чтобы заполучить трон Зокалы, так что у тебя в любом случае не было выбора. Как говорится, тебе достался кот в мешке!
— Нет, это не совсем правда, — возразил князь, — и так как мы теперь женаты, Илена, то обязаны с должным уважением относиться к нашему браку.
— Интересно, что ты имеешь в виду.
— Мне надо объяснять?
Илена вдруг вспомнила, что произошло минувшей ночью, когда, пытаясь испугать его ножом, она в конце концов оказалось поваленной на кровать и прижатой его мощным телом.
Она почти физически ощутила его вес на себе, почувствовала боль в вывернутом запястье и то, как он легким движением руки заставил ее выронить нож на пол.
Это воспоминание взволновало ее, и, не желая больше смотреть на князя, она отвела взгляд.
— Несмотря на то что ты объяснил мне, кто ты есть на самом деле, — резко произнесла она, — мое отношение к тебе не переменилось. Как я уже сказала прошлой ночью, я ненавижу тебя! Я согласна играть роль твоей жены на публике — только из-за того, что это поднимет моральный дух граждан Зокалы, но если ты приблизишься ко мне, когда мы будем одни, то, клянусь, я найду способ убить тебя!
Она умолкла, но легкое эхо еще дрожало под высоким потолком комнаты.
Князь Владилас посмотрел на нее и сказал хладнокровно:
— Теперь мы точно определились в отношениях.
— Точно, — согласилась Илена. — Так что будь осторожнее! В следующий раз я уже не буду такой дурой, и тебе не удастся поймать меня на старый трюк.
— Весьма великодушно с твоей стороны предупредить меня заранее, — усмехнулся князь.
Илена в сердцах топнула ногой, развернулась и хотела выйти из комнаты, когда дверь открылась и дворецкий объявил:
— Ваше княжеское высочество, премьер-министр, лорд Чамберлейн и его светлость архиепископ!
Илена остановилась как вкопанная, глядя на троих мужчин, медленно прошествовавших в комнату.
Дверь тихо закрылась за ними, и премьер-министр полным грусти голосом промолвил:
— Это моя скорбная и тяжелая обязанность — сообщить вашему княжескому высочеству, что его превосходительство князь Милко мертв.
— Мертв! — тупо повторила Илена.
С момента своего возвращения она собиралась подняться в комнату отца, но ее задержали разбирательства и споры с князем.
В любом случае никто уже не надеялся, что ее отец придет в сознание после комы, которая длилась почти шесть месяцев, но сейчас мысль о том, что он действительно мертв, заставила ее в отчаянии сжать кулаки.
Илена почувствовала, что князь Владилас подошел к ней сзади и встал рядом.
Спустя несколько секунд премьер-министр уже совсем другим тоном объявил:
— Князь умер! Да здравствуют князь и княгиня!
Сказав это, он опустился перед ними на колено.
