— Это, верно, стоит кучу денег, — сказал Нат, не отрывая взгляда от кольца. — На него Можно было бы купить отличную лошадь.
Люсинда рассмеялась.
— Навряд ли я смогла бы носить лошадь на пальце, — сказала она. — Это обручальное кольцо, Нат.
Я говорила тебе, что я выхожу замуж за графа Меридана? Вчера «Лондон газетт» напечатала объявление о помолвке.
— В самом деле? — кисло спросил Нат. — Надеюсь, вы будете счастливы, мисс Люсинда. Нам будет очень вас не хватать.
— Мне тоже будет тебя не хватать, Нат, — ответила Люсинда.
Она прошла за ним в подсобку, где хранились седла, присела на краешек скамейки и принялась наблюдать, как он методично убирает щетки, которыми чистил Чайку.
— И когда же мы увидим этого джентльмена? — спросил Нат.
Его голос прозвучал резко, и Люсинда почувствовала, что он неспокоен.
— Ты уже видел его, — мягко сказала она.
— Да ну? — изумленно воскликнул Нат, повернувшись к ней. — Что-то я не припомню, чтобы он гостил у вашего отца.
— Нет, он никогда не бывал у нас, — ответила Люсинда. — Думаю, что он посчитал бы нас недостаточно важными персонами, если на то пошло. Ты лучше припомни, как ты брал меня на кулачные бои в Колни Хет — помнишь, года полтора тому назад?
— Еще бы не помнить! — сказал Нат. — Вы изводили меня, пока я не согласился взять вас с собой, хотя я был и против. Нам еще повезло, что миледи не было дома и никто из знакомых не видел нас там.
— Я же говорила тебе, что она не узнает, — сказала Люсинда. — Я никогда не видела, чтобы кто- нибудь так переживал, как ты.
— А как мне было не переживать? — проговорил Нат. — Я не должен был брать вас с собой, и вы знаете это не хуже меня.
— Ну, главное, что мы туда попали, — ответила Люсинда. — И я бы ни за что на свете не хотела пропустить эту поездку!
— Да, в тот раз там были отменные бойцы, — удовлетворенно отметил Нат. — Не всегда удается подобрать двух таких равных по силе боксеров. Они провели пятнадцать раундов подряд без единого нокаута.
— Да, это было здорово, — согласилась Люсинда. — Но я хочу, чтобы ты вспомнил, как мы с нашей старой тележкой встали на пути роскошного черно-желтого экипажа и как джентльмен, сидящий в экипаже, обругал нас.
— Ну еще бы, я отлично это помню, — сказал Нат. — Он мастерски ругался. Я люблю, когда мужчина умеет крепко выражаться. Хотя он не должен был этого делать в присутствии леди.
— Ему и в голову не пришло, что я леди, — ответила Люсинда. — Помнишь, он кричал: «Эй, ты, убирайся к чертям со своим ребенком!»
— Точно, он именно так и сказал, — ответил Нат. — Вспыльчивый малый, судя по всему. Правда, я не столько обращал внимание на него, как на его лошадей — лучшей пары гнедых я никогда не видел!
— А я обратила внимание на него, — сказала Люсинда. — У него был устрашающий вид, и тем не менее в нем было что-то приковывающее внимание — манера держаться, одежда, даже то, как он правил лошадьми.
— Да, надо сказать, Он умел с ними обращаться, — нехотя признал Нат.
— Он занял наше место, — продолжала Люсинда. — Хотя на новом месте нам тоже было все видно, но совсем не так хорошо, как там, откуда он нас прогнал.
— Эти господа считают, что им все дозволено, — сказал Нат. — Если бы вас не было со мной, я бы сказал ему, что я о нем думаю. Мы имели полное право стоять там, где нам хочется.
— Нам ничего не оставалось делать, как уступить, — сказала Люсинда. — Так вот, Нат… этот джентльмен и был граф Меридан.
— Тот самый, за которого вы выходите замуж? — изумленно воскликнул Нат.
Люсинда кивнула.
— Черт меня раздери! — снова воскликнул Нат и закашлялся, смутившись, что выругался при ней.
— Я часто думала, Нат, — продолжала Люсинда, — какой тогда был замечательный и интересный день.
— Нам вообще не следовало туда ездить, — сердито сказал Нат.
Они замолчали, и Нат отвернулся и стал вытаскивать седло, которое он собирался чинить.
Люсинда молча наблюдала за ним, чувствуя, что он обдумывает новости, которые она ему сообщила.
Она очень хотела бы узнать, какие мысли прячутся за непроницаемым взглядом выцветших голубых глаз, которые, казалось, видят и замечают больше, чем дано другим людям.
Она вдохнула запах кожи, сена и лошадей, зная, что он навсегда будет неразрывно связан с ее воспоминаниями о детстве. Ведь именно в эту заставленную седлами комнатушку она прибегала всякий раз со своими печалями, проблемами и неприятностями.
Она приходила сюда, когда мать сердилась на нее, что случалось нередко. Она приходила сюда, когда ее наказывали за что-нибудь или когда величественный и самодовольный вид Эстер приводил ее в отчаяние.
Она приходила сюда и тогда, когда она была счастлива или когда она хотела о чем-нибудь спросить, потому что ей казалось, будто Нат, обладавший здравым смыслом и житейской мудростью простого человека, знал о жизни гораздо больше, чем ее мать, отец или гувернантки.
— Нат, — медленно произнесла она, — ответь мне на один вопрос. Когда тебе приходилось драться с более сильным соперником, тебе было страшно?
— Я всегда дрался с более сильными соперниками — ответил Нат, — и несмотря на мой маленький вес я почти всегда выигрывал. Главное, мисс Люсинда, это тактика — тактика и расчет. Хотя соперники были крупнее меня, они не учитывали, что я могу быстрее двигаться. Я наносил молниеносный удар и отскакивал прежде, чем они могли ответить мне.
— А почему тебя зовут Нат? — спросила Люсинда. — Это такое прозвище?
Нат отрицательно покачал головой.
— Нет, — ответил он. — При крещении мне дали имя Натаниэль — язык можно сломать! Когда я мальчиком поступил сюда на конюшню, все стали звать меня Натом — так я Натом и остался.
— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала Люсинда, облокотившись на стол и подперев подбородок рукой. При этом движении бриллиант на ее пальце сверкнул холодным, недобрым блеском.
— О том, было ли мне страшно? — спросил Нат. — Видите ли, мисс Люсинда, каждый человек испытывает страх, выходя на ринг перед боем, — было бы ложью отрицать это. Хотя все равно он будет это отрицать, потому что никто не любит признаваться в своих слабостях. Но этот страх смешан с каким-то другим чувством, возбуждением, что ли, когда замирает сердце и перехватывает дыхание. Ты волнуешься, но в глубине души уверен, что, если тебе хоть чуть-чуть улыбнется удача, ты выиграешь.
— Ты уверен в этом? — спросила Люсинда.
— Совершенно уверен, — ответил Нат. — Нужно лишь быть настоящим бойцом.
Он поднял глаза и встретил ее встревоженный молящий взгляд.
— А что значит быть настоящим бойцом? — спросила Люсинда.
— Это значит не терять силы духа, — ответил Нат. — Вы можете научить парня драться, вы можете как следует натренировать его, вы можете выставить его на ринг против гораздо более слабого соперника, и он все равно проиграет, если у него не хватит силы духа. Сила духа и мужество — это самое главное. Мужество, состоящее из оптимизма, веры и, может быть, немножко из суеверия.
Люсинда вздохнула.
— У тебя всегда было достаточно мужества, Нат.
— О да! — ответил Нат просто. — Я всегда держал хвост трубой и верил, что я буду победителем. И действительно, редко кому удавалось меня побить.
