Она снова закричала.
Маркиз стремительно шагнул к ним.
– Что тут происходит? – грозно спросил он.
Ни Никлас, ни Лила не слышали, как он вошел в комнату, и в крайнем удивлении повернулись к нему.
Увидев, что вошедший мужчина очень высок и силен, Никлас инстинктивно ослабил руку, сжимавшую раму картины.
Лила, продолжавшая изо всех сил тянуть ее на себя, отлетела назад и упала.
– Как вы смеете бить женщину! – воскликнул маркиз, прежде чем Никлас успел хоть что-то сказать. – Убирайтесь, пока я не сшиб вас с ног!
Его угрожающий тон и мощная фигура ясно дали понять молодому голландцу, что сопротивление бесполезно.
Он мигом повернулся и бросился к двери.
Маркиз даже не потрудился проводить его взглядом, а стал помогать Лиле подняться.
Она почувствовала такую радость от бегства Никласа, что забыла про картину и судорожно стиснула его руку.
– Спасибо вам… Спасибо огромное! – повторяла она. – Вы пришли… так вовремя!
Маркиз поддерживал ее за плечи, пока не почувствовал, что она твердо стоит на ногах.
Едва опомнившись, Лила инстинктивно прижала руку к плечу, которому досталось от кулака Никласа.
Увидев это, маркиз сказал:
– Этот человек причинил вам боль! Что вы делали и почему он вас бил?
– Это… Никлас Алнрадт, младший пасынок моей тети, – с трудом произнесла Лила. – Он хотел… украсть одну из картин… которые завещаны моей тете… до конца ее жизни. А потом… они должны перейти к его старшему брату.
Увидев, что Лила больше не нуждается в его поддержке, маркиз нагнулся за упавшей на пол картиной. Там был изображен пейзаж с конькобежцами, очень похожий на тот, что он купил накануне, и не менее хорошо исполненный.
Маркиз бережно положил картину на кресло и обернулся.
Лила медленно опустилась на кушетку, словно ей было трудно держаться на ногах. Она все еще терла рукой плечо, и маркиз понял, что ей очень больно.
– Но, право же, – недоумевал он, – здесь должен быть кто-то для охраны этих полотен! Я вижу, среди них немало ценных.
Где вся прислуга?
– Они все… отдыхают… из-за того, что сегодня… день очень жаркий, – объяснила девушка. – А я читала… когда он вошел в гостиную.
– А ваша тетя наверху? – осведомился маркиз.
– Как и все в доме, она спала, – ответила Лила. – Наверное, Никлас решил… что сможет украсть картину… в такое время… когда никто не сможет… с уверенностью сказать… кто именно это сделал.
– Это совершенно недопустимо! – воскликнул маркиз. – Вы должны сказать слугам, чтобы впредь они держали дверь запертой, дабы в дом никто не мог зайти.
– Наверное…'они всегда оставляли дверь открытой… когда погода… жаркая.
– Тогда им пора прекратить это делать! – заявил маркиз.
Он опустился на кушетку рядом с Лилой.
Поймав ее благодарный взгляд, он отметил, что на самом деле ее глаза еще прекраснее, чем они ему запомнились. Она была столь божественна, что с трудом верилось в реальность ее существования.
– Расскажите мне о себе, – попросил маркиз. – Вчера вы говорили так таинственно, что я все время пытался догадаться, почему вы прячетесь в Голландии – и от кого.
– Вы… обещали не… говорить обо мне… когда вернетесь в Англию! – поспешно напомнила ему Лила.
– Я всегда держу свое слово, – непререкаемым тоном произнес маркиз. – Но мне бы хотелось, чтоб вы мне доверились.
Он умолк и сразу же почувствовал, что совершил ошибку: Лила отвела взгляд. Маркиз не сомневался, что она мысленно решила ни в коем случае не доверяться человеку, с которым только что познакомилась, к тому же англичанину.
– Этим утром я был в «Маурицхейсе», чтобы посмотреть на «Головку девушки» Вермера.
– Она прекрасна, правда?
Лила немного помолчала, а потом нерешительно спросила:
– Вы… уже решили, купите ли… этюд?
– Конечно, я его куплю, если он подлинный, – ответил маркиз.
