словам Бланш, у нее были очень важные друзья.
– Кора тоже одна из достопримечательностей Парижа, – объяснила Бланш. – Ее прежний cher ami, друг, был герцог де Морни, сводный брат императора. Но он умер, а Кора теперь снова под высочайшим покровительством.
Бланш умолкла, а Линетта задумалась над тем, что бы могло точно означать выражение cher ami.
«Наверное, Кора была помолвлена с герцогом де Морни», – подумала она. Хотя маловероятно, чтобы члену императорской семьи позволили жениться на нетитулованной особе, какой бы она ни была богатой.
– Коре всегда везет! – продолжала Бланш с оттенком зависти в голосе. – Принц Наполеон не только предоставил ей апартаменты в Пале-Ройяль, но и купил два дома.
Линетта не поняла, что это может значить, и поэтому спросила неуверенно:
– Л кто такой принц Наполеон?
– Кузен императора, – ответила Бланш, – самый веселый, привлекательный и неотразимый мужчина в Париже.
Она слегка вздохнула.
– Кора так богата, что у нее одних только бриллиантов на миллион франков. И она дает такие великолепные обеды, маскарады, такие сказочные ужины, какие никто из нас не может себе позволить. – В голосе Бланш звучала неприкрытая зависть.
– Эта мисс Кора Перл – актриса? – спросила Линетта.
Бланш засмеялась.
– Два года назад она появилась в театре Буфф-Паризьен, но успеха не имела.
– Почему? – удивилась девушка.
– Она не может играть, у нее нет никаких способностей, – пренебрежительно махнула рукой ее новая подруга. – Но зато она была просто усыпана бриллиантами – каскады бриллиантов и чуть-чуть шифона, представляешь? Пуговицы на ее сапожках были из бриллиантов чистой воды, а в конце представления она упала на спину и высоко подняла ноги, и все это для того, чтобы публика увидела, что каблучки сапожек подбиты бриллиантовыми гвоздиками!
Линетта ахнула.
– А сейчас у нее в театре своя ложа, и она довольствуется тем, что наводит критику на тех, кто умеет играть, – ворчливо закончила Бланш.
Вечером Линетте представилась возможность судить об актерских способностях самой Бланш.
Вернувшись из Булонского леса и переодевшись, Бланш и Линетта отправились в театр.
Театральный подъезд был ярко освещен. Когда Бланш вышла из экипажа, раздались восторженные крики толпы, ожидавшей у входа. Бланш улыбнулась, приветливо помахала рукой и направилась в огромное, вымощенное мрамором фойе.
Линетте было уже известно, что Бланш пренебрегала служебным входом, которым пользовались остальные актеры, и всегда ходила через зрительный зал. Это давало возможность явившимся заранее зрителям увидеть ее прежде, чем она, по ее собственному выражению, «разденется для выхода».
Следуя за ней, Линетта заметила, что вечером зал выглядит иначе, чем утром, и больше не напоминает мрачную пропасть.
Теперь зал искрился и переливался. Газовые рожки огромной хрустальной люстры, висевшей высоко под потолком, источали Потоки желтого и розового света. Алый бархат кресел, выглядевший утром таким тусклым и потертым, казался теперь роскошным и пышным, сцена с тяжелым пурпурным занавесом приобрела дворцовый вид. Везде сияла позолота, и даже примитивная роспись на стенах и потолке казалась произведением искусства.
При появлении Бланш зрители перестали разговаривать и, столпившись у прохода, громко зааплодировали.
Линетте предстояло смотреть спектакль в ложе мистера Бишоффсхайма. Когда она вошла в Ложу, уже зажглись огни рампы. Шум голосов становился все сильнее. Усевшись, Линетта оглянулась по сторонам.
В партере было очень много мужчин. В модных жилетах, с бутоньерками в петлицах фраков, все они имели при себе бинокли и держали их наготове, чтобы получше рассмотреть Бланш.
Началась увертюра. Многим приходилось подниматься вновь и вновь, чтобы пропустить опоздавших, и с галерки стали раздаваться недовольные возгласы.
Линетта замерла в ожидании, которое разделяли с ней многие зрители; всем им не терпелось увидеть Бланш.
– Как это все интересно! – шепнула Линетта мистеру Бишоффсхайму, чувствуя, что ей следует как-то выразить свое отношение к происходящему.
– Это ваш первый выезд в театр? – спросил он.
– Я действительно первый раз на вечернем спектакле, – согласно кивнула Линетта. – Но я видела еще две шекспировские пьесы днем.
Мистер Бишоффсхайм улыбнулся, словно усмотрел в ее ответе нечто забавное, и заметил сухо:
– Сейчас вы увидите кое-что совсем не шекспировское.
Он оказался прав: при воспоминании об увиденном лицо Линетты заливала краска смущения.
Первое же появление на сцене Бланш в ее триумфальной роли Фредегонды совершенно ошеломило
