Как хорошо знала Серина этот взгляд! Сейчас почти все ценное было продано – картины Ван Дейка, инкрустированные горки для фарфоровой посуды, серебро времен Чарлза II, прекрасные гобелены, висевшие в столовой сотни лет. Теперь же обо всем этом напоминали только следы на стенах и пустота в сердцах тех, кому все это было дорого.
– Господи, пожалуйста, дай ему выиграть.
Девушка еще раз шепотом произнесла молитву, и, казалось, ветер сорвал ее с губ. Она замолчала и уставилась на длинную аллею, на которой внезапно из-за деревьев показалась лошадь.
– Он едет! Я вижу его!
Она говорила больше с собой, чем с Юдорой, чьи шаги она уже слышала за своей спиной.
– Наденьте накидку, мисс Серина, здесь очень холодно.
– Это отец! Он приехал! Как странно. Наверное, рано выехал из Лондона!
Сердце девушки сжималось, когда она произносила эти слова. Когда сэр Гайлс играл, он редко покидал клуб до рассвета, и если он уходил из него рано и возвращался в Стэверли до полудня, этому было только одно объяснение – он проиграл все деньги и поэтому не смог продолжить игру.
Серина машинально протянула руку Юдоре. Карлица взяла ее руку в свои, но ничего не сказала, и девушка поняла, что та не находит слов утешения.
– Но это не сэр Гайлс! Посмотри, Юдора, – вскрикнула Серина. – Кто это может быть?
– Это не сэр Гайлс, – спокойно произнесла Юдора.
– Да, я же говорила, что не он, – сказала Серина с нетерпением. – По-моему, это кузен Николас. Да, конечно же, это он. И я уверена, он тоже из Лондона. Вероятно, чтобы сказать, в котором часу отец приедет домой. Он едет очень быстро. Пойди и прикажи подать вино и холодное мясо для него. Он, наверное, проголодался с дороги.
Юдора молча повернулась, а Серина в нетерпеливом ожидании махала кузену, переезжавшему мост через озеро.
– Николас! Как я рада видеть тебя! Сначала я подумала, что это мой отец! Ты из Лондона?
Николас Стэверли взглянул на Серину. Ее белокурые волосы блестели на солнце, ветер играл с муслиновой юбкой. Девушка и не подозревала, насколько она прелестна на фоне старого здания из серого камня, а Николас, сняв шляпу, не сводил с нее глаз. К нему подошел старый конюх.
– Ну, вы ее загнали, мистер Николас, – пробурчал он с упреком и фамильярностью старого слуги. Николас не нашелся, что ответить.
– Добро пожаловать, Николас, рада тебя видеть, – сказала Серина, – кажется, уже два месяца прошло, как ты уехал в Лондон, а я получила от тебя только одно письмо. Ты заслуживаешь моего презрения за такую неучтивость. Наверняка тебе было слишком весело, чтобы помнить о своей деревенской кузине.
– О, Серина, поверь мне, это не так. – Николас покраснел как школьник. – Просто я не умею писать писем.
– Но сейчас ты здесь и можешь рассказать мне обо всем. Юдора пошла приготовить тебе поесть. Скажи прямо, что с моим отцом. Он выигрывает? – Серина понизила голос, произнося последнюю фразу.
Николас опустил глаза. Молодой человек, высокий, крепкого телосложения, с широкими плечами и стройными ногами, в эту минуту напоминал провинившегося мальчика, который должен просить у старших прощения за свои шалости. Серина заметила смущение на его лице.
– Что случилось, Николай?
– Давай пойдем в гостиную, – предложил он, – мы не можем говорить здесь.
Серина открыла дверь в гостиную, но что-то заставило ее встревожиться. Девушка не могла избавиться от ощущения надвигающейся беды, словно ожидая исполнения предсказаний Юдоры. Николас тихо закрыл за собой дверь. Он молча смотрел на кузину.
– Что случилось, Николас?
– Дядя Гайлс... – он запнулся.
Серина широко раскрыла глаза.
– Болен? О, Николас!
– Хуже, Серина... Намного хуже.
Серина вскрикнула.
– Хуже? Нет... нет... но он не умер?
Николас молча кивнул.
На мгновение девушка замолчала. Оцепенев, она смотрела ему в лицо невидящим взглядом. Наконец еле слышным шепотом Серина спросила:
– Как?
– Дуэль, – ответил Николас. – Сегодня утром на рассвете. Я был одним из его секундантов.
– Дуэль!
Серина схватилась за сердце. Оно на мгновение остановилось, затем снова забилось со страшной силой, ей было трудно дышать от страха, и, казалось, что сейчас она превратится в камень.
– Слава Богу! – выдавила она из себя. Она всегда боялась чего-нибудь пострашнее.
– Да, дуэль, – повторил он.
