Выражение, появившееся на лице мистера Роузбурга, сказало Джемме, что подобная мысль еще никогда не приходила ему в голову.
— Я слышала, как вы восхищались лондонским домом дяди Эйлмера, — продолжала Джемма, — но позволю вам заметить, что дом его милости более древний и, на мой взгляд, более красивый, к тому же наши соседи весьма высокопоставленные люди. Более того, я уверена, что миссис Роузбург и ваша семья найдут его комфортабельным и очень удобным для посещения магазинов и театров.
Говоря это, она видела, что мистер Роузбург быстро осваивается с этой мыслью, прикидывая все плюсы и минусы такого предложения.
Она не сомневалась, что его острый и гибкий ум уже взвесил все преимущества того, что он станет арендатором у аристократа и будет жить в доме, куда с гордостью сможет приглашать своих деловых партнеров.
— Это новая для меня мысль, миледи, — заявил он, когда Джемма остановилась и перевела дыхание. — И сколько вы думаете с меня запросить?
— Столько, сколько вы нам дадите! — с обезоруживающей откровенностью сказала Джемма. — Как вы и сами прекрасно видите, мистер Роузбург, я с вами совершенно откровенна. Я не богатая наследница в отличие от моей кузины, а мой супруг находит жизнь в Лондоне очень дорогой с тех пор, как ушел из полка.
Мистер Роузбург засмеялся.
— Вы всегда отличались искренностью и прямотой, — сказал он, — и это была одна из причин, почему я с удовольствием общался с вами, когда приезжал к вашему дяде. Я всегда думал про себя. «Какая жалость, что Джемма не мальчик, тогда мы могли бы вместе решать деловые вопросы».
— Как раз этого я и прошу сейчас от вас, мистер Роузбург!
— Так! Так! — произнес он с некоторым удивлением. — А что же думает обо всем этом его милость виконт Окли? — С этими словами он взглянул на виконта.
— Судя по всему, что мне рассказывала о вас моя жена, мистер Роузбург, — сказал виконт, — я буду весьма польщен, если вы решите поселиться в моем доме.
— Ну, вы просто не могли сказать откровеннее! — заметил мистер Роузбург.
— Почему бы вам не приехать к нам сегодня вечером, после того как вы закончите свои дела в Сити? — предложила Джемма. — Разумеется, вместе с миссис Роузбург, если она свободна.
— Миссис предоставляет все решать мне самому, — заявил мистер Роузбург. — Но я принимаю ваше приглашение, миледи, и буду у вас в пять часов, если это удобно его милости.
— Я с нетерпением стану ждать вас, мистер Роузбург, — ответил виконт. ***
Возвращаясь домой в наемном экипаже, далеко не таком удобном, как экипаж Фредди, Джемма задумчиво произнесла:
— Он согласится, но вот только я не знаю, сколько нам с него запросить.
— Все, что только можно, — ответил виконт. — Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязалась?
— Скажи мне.
— Приорат покажется тебе весьма некомфортабельным.
— Почему?
— Потому что он оказался почти заброшенным во время войны, когда я находился во Франции, а мой отец жил в Лондоне. На ремонт, хотя бы минимальный, из-за лондонской дороговизны не оставалось никаких денег. Впоследствии я почти туда не приезжал, разве только пару раз, и в каждый свой приезд обнаруживал все новые и новые следы упадка и разрушений.
— Как я полагаю, крыша у нас над головой там будет?
— Я надеюсь, что будет, хотя, несомненно, достаточно дырявая.
— Кто присматривал за домом?
— Никто. Я не мог себе позволить держать там оплачиваемых слуг, а тех, что жили там на пенсии, просто просил приглядывать за домом.
— Но там все-таки найдутся кровати и что-нибудь из другой мебели, а также кастрюли и сковороды?
— Я не могу дать полный ответ на этот вопрос, поскольку и сам толком не знаю, — сказал виконт. — Впрочем, да, в комнатах есть мебель, а на стенах висят картины, но все остальное могли съесть мыши или украсть люди.
Наступила долгая тишина. Потом Джемма заметила тихим голосом:
— Но ведь выбора у нас нет? Верно?
— Нет, разве что мы могли бы жить у наших друзей. Ведь там неподалеку находится и дом Фредди.
— Нет! — резко выпалила Джемма.
— Почему ты так сразу ощетинилась?
— Потому что, позволь мне сказать тебе как бедной родственнице, нет ничего хуже, чем ощущать себя обязанной людям и влезать в долги все глубже и глубже. Мне кажется, хотя ты можешь и не согласиться со мной, что тебе нужно будет начать все снова, с нуля, и стоять на своих собственных ногах.
Виконт напрягся, и она это почувствовала. Потом он сказал:
— Ты, Джемма, знаешь, как можно побольнее ударить человека.
— Фредди очень привязан к тебе, — сказала она, — и это очевидно. Однако я уверена, что теперь, когда ты женат, очень многие вещи изменились, ведь ты несешь ответственность не только за себя.
— Я понимаю твою мысль, — сказал виконт, — хотя должен сказать, что, взваливая на себя сладостные цепи Гименея, я как-то не предполагал, что, помимо очевидных обязанностей, принимаю на себя и какую-то иную, моральную ответственность.
— И тем не менее это так, — просто сказала Джемма. — И я считаю, что эту битву нам придется вести самим, собственными силами, не полагаясь на других людей, которые время от времени приходят нам на помощь, даже если они и станут нам ее предлагать. Ведь это наши собственные жизни, и нам самим решать, как мы будем жить.
— Почему-то у меня такое ощущение, что ты не только показываешь мне верное направление, — проворчал виконт, — но и предостерегаешь, куда не следует идти.
— Я не сомневаюсь, что это хорошо известно и тебе самому; я говорю это так, ради собственного спокойствия.
— Приятные слова, но неприятные факты! — заметил виконт.
Взглянув на него, Джемма так и не поняла, сердится он на нее или нет. ***
Тремя днями позже Джемма впервые увидела Приорат Окли, утративший свой статус во время упразднения монастырей Генрихом VIII и приобретенный два столетия спустя одним из прадедов Валайента, которому приглянулось красивое здание.
Впоследствии дом оброс пристройками, но в целом его красота сохранилась неизменной, и, когда перед Джеммой в первый раз предстал Приорат, из ее груди невольно вырвался возглас восторга.
— Какая прелесть! — воскликнула она. — Какой изумительный дом!
Издалека Приорат казался м в самом деле весьма живописным, он возвышался над озером, в котором под сенью старых елей ловили когда-то рыбу монахи.
Построен он был из мягкого серого камня, окна были с частым переплетом, а силуэты узорчатых труб вырисовывались на фоне прозрачного неба.
Весь его облик воплощал собой желание монахов жить спокойной, уединенной жизнью, и Джемма почувствовала, что ей здесь почему-то многое кажется знакомым и что она каким-то странным, невероятным образом сознает, что вернулась к себе домой.
— Ты подожди, скоро увидишь, что там творится внутри, — мрачно произнес виконт, когда они подъехали ближе. Чтобы добраться сюда из Лондона, им вновь пришлось позаимствовать упряжку у приятеля.
Фредди предложил виконту свой экипаж и лошадей, и, хотя Джемма понимала, что им лучше было бы отказаться, однако нанимать экипаж получалось слишком дорого, так что им пришлось смирить очередной раз свою гордыню и просто быть благодарными заботливому и щедрому другу за помощь.
Фредди пришел в восторг, узнав, что они будут жить неподалеку от него, всего в восьми милях, хотя ему с трудом верилось, что они намерены навсегда поселиться в Приорате.
