богатое приданое Ниобы, которое без труда поможет возродить старинную усадьбу в ее былом великолепии.
Недавняя война с Францией почти разорила отца виконта. К сожалению, он не только имел неосторожность вложить большую часть своих капиталов в различные предприятия на континенте, но к тому же еще никогда не стеснял себя в тратах; ему даже не приходило в голову, что нужно хотя бы немного умерить свои личные расходы.
И когда старый виконт Окли благополучно переселился в мир иной — а это произошло через полгода после возвращения его сына в Англию с полей сражений, — новоявленный виконт обнаружил, что унаследовал разваливающийся старинный особняк, давно не знавший ремонта, целую гору долгов и ни пенни в банке, — короче, ничего, что помогло бы ему справиться хотя бы с самыми неотложными проблемами.
После трудных военных походов виконту хотелось наслаждаться всеми радостями мирной жизни и наверстать то, что казалось ему потерянным вместе с годами молодости. Он легкомысленно выбросил из головы насущные проблемы и окунулся в те многочисленные развлечения, которые щедро предоставлял своим жителям Лондон.
Не обращая внимания на безрассудство своих трат, он зажил на широкую ногу, как лорд, в фамильном дворце Окли на Беркли-сквер. И это несмотря на то, что он уже заложил и перезаложил все, что еще мог, а у него самого, как он сказал однажды Фредди, в карманах гулял ветер.
Так он прожил около двух лет, все больше и больше сознавая, что рано или поздно ему придется где-то изыскивать средства к существованию и что, вероятно, единственный для него выход — это женитьба на богатой наследнице.
Надо заметить, что мужчины из семейства Окли не раз прибегали к подобному выходу из затруднительных денежных ситуаций.
Многие поколения виконтов Окли следовали велению разума, а не сердца и брали себе в жены девушек, приносивших им большие деньги или богатые земли в качестве приданого.
Глядя на их портреты, украшавшие стены фамильного дворца, виконт с присущим ему веселым цинизмом размышлял, что богатство было единственным достоянием большинства невест, поскольку перед ним собралась обширная коллекция женщин либо просто невзрачных и бесцветных, либо вовсе безобразных.
И нередко, отдыхая после кровавых сражений на горных склонах Португалии или в жаркой и пыльной Франции, он ловил себя на романтических мыслях, представляя себе свою будущую избранницу.
Разумеется, он хорошо знал себе цену и видел, какое впечатление производит его., внешность на представительниц прекрасного пола, и, встречая нежные взгляды юных и не очень юных прелестниц, легко догадывался о том, как трепещут женские сердца при его приближении.
И ему хотелось найти жену под стать себе самому. Вместе с ней он рассчитывал произвести на свет таких детей, которые в будущем заметно улучшили бы галерею фамильных портретов и более радовали глаз потомков, чем прежние виконтессы и виконты.
Красавица Ниоба показалась ему благословенным ответом небес на его молитвы. Опираясь на свой обширный опыт в любовных делах, виконт видел, что его поцелуи приводят ее в экстаз и что в ее глазах появляется особый блеск, когда она глядит на него, а как раз это ему и было нужно.
Направляясь в Суррей утром в понедельник, он не погонял лошадей, несмотря на свое нетерпеливое желание увидеть Ниобу. Лошади принадлежали не ему, а Фредди, и Валайент не мог забыть об этом ни на минуту.
К тому же он уверял себя, что послеполуденное время — наиболее подходящее для того, чтобы явиться к Ниобе с визитом.
На предыдущей неделе он был занят тем, что продумывал тщательный план ее побега из родительского дома; и теперь во внутреннем кармане его превосходно сшитого, облегающего фигуру дорожного сюртука, счет за который, как и многие другие счета, был пока неоплачен, лежало специальное разрешение архиепископа на их бракосочетание.
«Сэр Эйлмер, возможно, будет раздосадован, — размышлял виконт, — но, раз уж мы обвенчаемся, он ничего не сможет поделать. К тому же у Ниобы есть собственные деньги, которых он никак не сможет ее лишить».
Одним словом, виконту казалось, что все идет так, как ему и хотелось. Правда, одна тревожная мыслишка все же продолжала его беспокоить — ведь Ниоба настойчиво подчеркнула свое желание устроить грандиозную свадьбу…
Ему припомнилось, как однажды она заметила, что принц-регент был гостем на свадьбе одной из ее подруг и что она будет просто в отчаянии, если он не осчастливит своим присутствием и ее свадьбу.
Виконту, разумеется, не раз доводилось встречаться с принцем-регентом, однако он не испытывал особого желания познакомиться с ним поближе, так как находил невероятно утомительными затянутые обеды в Карлтон-Хаус, а на музыкальных вечерах, обычно устраивавшихся после этих обедов, он зевал и отчаянно скучал.
Зато он вместе со своими приятелями был прилежным завсегдатаем игральных салонов, всяческих увеселительных заведений и выступлений танцовщиц, нередко присутствуя в таких местах не только в качестве зрителя; немалое удовольствие он получал и от так называемых «хулиганских вечеринок». Правда, все это стоило, к сожалению, немалых денег.
Зато можно было не сомневаться, что скучать там не придется, так же как и на ночном стипль-чезе или на скачках в Нью-маркете и Эпсоне, завершавшихся, как правило, грандиозными попойками.
«Я не сомневаюсь, что его королевское высочество будет рад присутствовать на нашей свадьбе», — поспешно сказал виконт, зная, что именно такого ответа и ожидает от него гордая красавица.
Говоря это, он прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько сомнительна вероятность присутствия принца-регента на их свадьбе. Тем не менее он был уверен, что найдет способ, как утешить разочарованную Ниобу: у него имелся огромный арсенал методов, способных заставить женщину забыть обо всем на свете.
Когда же вдалеке показался огромный загородный дворец, принадлежавший сэру Эйлмеру, нетерпение, сжигающее виконта, изгнало из его сознания все прочие мысли, и он подхлестнул лошадей, и без того резво бежавших по ухоженной и гладкой дороге.
Красавица Ниоба ждала его в салоне, который мог бы показаться виконту безвкусным из-за своей пышности, если бы влюбленный повеса был в состоянии замечать что-либо вокруг, кроме предмета своей страсти.
Его глаза были устремлены только на Ниобу, которая при его появлении поднялась со стоявшего у окна стула. Она показалась ему в этот день еще красивее, чем обычно.
Ярко-голубое платье под цвет ее удивительных глаз подчеркивало изящные линии ее фигуры. Критическое око могло бы отметить, что на ней было надето слишком много ювелирных украшений, неподобающих юному возрасту девушки, однако виконт видел только соблазнительные формы и зовущий изгиб ее прекрасных губ.
Он обнял ее.
— Нет, нет, Валайент! Что ты! — Ниоба испуганно вскочила со стула и слегка оттолкнула его от себя своими изящными белыми ручками.
— Что значит «нет»? — удивился виконт.
— Не нужно меня целовать! Прежде ты должен выслушать меня.
— Я тоже должен тебе многое сказать, — нетерпеливо воскликнул виконт, но, желая ей угодить, он заставил себя сосредоточиться и приготовился слушать; ему даже стало интересно, что за важное известие намеревалась ему сообщить Ниоба.
— Боюсь, что мои слова сильно тебя огорчат, Валайент, однако мы с папой пришли к выводу, что я должна сказать тебе обо всем сама.
— О чем сказать? — удивленно переспросил виконт.
Подчиняясь настояниям Ниобы, он опустил руки и теперь, с трудом сдерживаясь, чтобы не прикасаться к девушке, стоял перед ней, высокий и элегантный, горящий от нетерпения и страсти. Ему трудно было думать о чем-то, кроме ее красоты и нежности ее алых губок, которые ему невыносимо хотелось поцеловать.
