безопасное место, домой в ее родную Шотландию. Ей следовало бы радоваться этому, быть в восторге, Шина понимала это. Разве не этого она хотела с того самого дня, когда приехала во Францию? Вернуться в Шотландию; жить в своей стране, среди знакомых людей и привычных вещей, которые были частью ее жизни.
Но сейчас, когда настал этот долгожданный момент, что-то неожиданно омрачило ее радость и наполнило ее душу беспокойством при мысли об этом. Всхлипнув, она поняла, что если уедет сейчас, то навсегда оставит здесь, в этих стенах, свое сердце.
— Мэгги, Мэгги, я не могу… — начала Шина дрожащим голосом, но было уже поздно сопротивляться ходу событий.
Лакеи уже вынесли ее сундуки, и Мэгги, схватив шаль, которую едва не забыла, и быстро оглянувшись, взяла хозяйку за руку и повела к выходу.
— Но, Мэгги, я не могу так вот взять и уехать… — снова нерешительно возразила Шина, но Мэгги тут же заставила ее замолчать.
— Не говорите ничего, — скомандовала она шепотом. — Никто не должен знать, что вы уезжаете, разве вам не понятно? Вы в опасности, девочка моя, в смертельной опасности, так сказал герцог!
Когда Мэгги повторила слова герцога. Шина поняла всю их важность. Разумеется, она в большой опасности; теперь в этом не остается никаких сомнений. Королева Екатерина выбрала ее для особой цели, и поскольку план не удался, то Ее Величество вряд ли проявит милосердие к человеку, который помешал его осуществлению.
Кроме того, теперь Шина слишком много знала. Она прожила при дворе достаточно долго, чтобы понять: тот, кто знал тайные стороны жизни могущественных людей, неизбежно подвергался смертельной опасности. Иногда такие люди умирали от какой-нибудь загадочной болезни, иногда их обвиняли в странных и недоказанных преступлениях и отправляли в тюрьму, откуда они уже не возвращались.
Какой бы ни был выбран метод, обидчика всегда искусно и ловко убирали. Какие же шансы теперь остались у нее после тех событий, которым она стала свидетельницей, и после того, как герцог в последний момент забрал ее целой и невредимой из спальни короля?
Поэтому она молчала, когда Мэгги поспешно вела ее по коридорам, многие из которых были погружены во тьму: свечи либо догорали, либо уже давно потухли. Дворец спал, но Шина слышала тысячи странных звуков, которые она не слышала раньше, — скрип половиц; глухие, незнакомые звуки за запертыми дверями; шепот ветра за окном и громче всего этого — биение ее собственного сердца.
Чувствовался также запах чего-то едкого и пугающего, словно она вдыхала свой собственный страх и знала, что он распространялся на всех, кто ее сопровождает. Каждую минуту Шина ждала, что кто-то выскочит из двери и бросится за ними вдогонку по длинным коридорам, заставляя остановиться и приказывая именем королевы вернуться в свою комнату, где она станет ждать смертного приговора.
Будет ли смерть, придуманная королевой и ее приближенными, быстрой и безболезненной? Шина сомневалась в этом. Она вспомнила злобный блеск в глазах собравшихся, когда она поднесла к губам кубок с вином. Да, это было воплощение зла, но тогда она этого не заметила.
Шина снова слышала озлобление в их голосах, когда они вызывали дьявольские силы, в которые верили.
Опасность! Опасность! Она слышала голос герцога, который, как ей казалось, произнес это самое слово, а она ему не поверила.
— Наконец они с Мэгги вышли во двор. Здесь Шина ни разу не была: маленький, неприметный дворик, находивший» ся, по-видимому, в задней части дворца; вероятно, возле огромных кухонь, потому что повсюду валялся мусор и старые пустые бутылки. Голодные коты рыскали в темноте.
Карета уже ждала Шину и ее служанку, и лакеи уже укладывали сундуки на крышу. Мэгги помогла Шине войти в карету. На сиденьях лежали мягкие подушки.
Еще не видев герба на дверцах, Шина знала, чья это была карста. Лишь одного взгляда на шестерку превосходных коней, на их богатую сбрую и плюмаж оказалось достаточно.
Это карета принадлежала герцогу де Сальвуару, Герцог, именно герцог отправлял ее в безопасное место.
Карета тронулась. Кучер развернул лошадей. Шина чувствовала, как они медленно выезжают за ворота, затем скорость начала увеличиваться, колеса завертелись быстрее, а копыта громко зацокали по безлюдной мостовой.
— Слава Богу, мы наконец выбрались! — вздохнула Мэгги, и в ее голосе слышалась такая искренняя радость, что Шина порывисто обняла свою горничную, чтобы успокоить ее.
— Нам нечего волноваться, Мэгги, — сказала она, — если Его светлость герцог заботится о нас.
— Я боялась, они нас остановят, — ответила Мэгги дрожащим голосом, и Шина заметила слезы в ее глазах.
— Что… он сказал тебе? — поинтересовалась Шина; не было необходимости уточнять, кого она имела в виду, — Он принес вас на руках, — начала Мэгги. — Я было подумала, что вы мертвы, но потом он уложил вас в постель, накрыл одеялом с нежностью любящего отца и сказал; «Мы должны увезти твою госпожу, Мэгги. Немедленно. Сегодня же. Ты поняла?»Я не ответила, и он продолжил: «Твоя госпожа в опасности, смертельной опасности. Если она останется здесь, то умрет или ее постигнет еще худшая учесть».
Шина глубоко вздохнула. Она отлично знала, о чем говорил герцог. Мэгги достала из рукава носовой платок и вытерла слезы.
— Я думала, что никогда не соберу все вещи, — продолжила она. — Он сказал мне: «Не беспокой госпожу до самого последнего момента». Я послушалась его из-за тона, каким он это сказал, и все время боялась, что не успею, что мы опоздаем.
Мэгги снова всхлипнула, и Шина нежно обняла ее за плечи.
— Все хорошо, Мэгги. Теперь все позади.
— Разве? — спросила Мэгги. — Все будет позади, когда мы оставим эту проклятую страну. Они могут броситься в погоню за вами. У них солдаты, и всадники скачут быстрее, чем едем мы, даже с этими прекрасными лошадьми.
— У нас большое преимущество во времени, — успокоила ее девушка.
Шина поняла, что карета предназначена для быстрой езды.
Она была гораздо легче тех карет, в которых Шина путешествовала раньше, и в ней было намного меньше места. По тому, как легко пружинили рессоры, Шина предположила, что лошади не чувствовали тяжести.
— Он… он сказал, что отправит меня домой? — спросила Шина.
— Нет, он так не сказал, но куда еще нам ехать? Нигде во Франции вы не будете в безопасности, уж будьте уверены, госпожа Шина!
Шина закрыла глаза. Разумеется, он отправлял ее домой, но она всей душой противилась этому. Как она может уехать и оставить его здесь одного? Как она сможет вынести разлуку?
Она подумала о его лице, но почему-то не сумела представить его себе. То, что он сказал вечером, коснулось глубин ее памяти. Он был так нежен — или ей это приснилось?
Он говорил ей слова любви. Нет, право же, ей это только приснилось!
Шина не могла этого точно вспомнить. Она ясно помнила ужас, когда, беспомощная и неспособная пошевелиться, лежала на огромной кровати короля. Затем герцог пришел и спас ее. Она снова чувствовала ту внезапную теплоту и осознание того, что любовь растекается по ее телу, как морская волна в час прилива.
Он взял ее на руки, и она поняла, что спасена, несмотря на то что не могла ни говорить, ни двигаться. После этого она ничего не помнила. Она заставляла себя оживить все это в памяти, но ей это не удавалось.
— Я знала, что из этого путешествия ничего хорошего не выйдет, — снова заговорила Мэгги. — Вы не тот человек, слава Всевышнему, который будет жить во дворцах в окружении разврата рядом с теми, чья злоба смердит аж до самых небес!
Шина хотела улыбнуться словам Мэгги, но не могла не признать, что служанка права. Кому, как не ей, знать это.
Она действительно права. Злоба окружала ее со всех сторон, злодеи попытались причинить ей зло, но у
