Ночью она видела неприятные сны: словно бежала по длинным коридорам и не могла нигде спрятаться. Когда утром в дверь постучала Элси, Неома быстро забыла о своих снах, подумав с восторгом, что сейчас ей предстоит поехать на лошадях вместе с маркизом.
Тем не менее, спустившись вниз, она поняла, что ей трудно смотреть ему в глаза. Он поздоровался с ней весьма доброжелательно и помог сесть на лошадь. Она покраснела, когда маркиз молча поправил подол ее юбки. Затем он сам вскочил в седло.
Они поехали по уже привычному маршруту: сначала под кронами деревьев, а затем, выехав на поле, помчались галопом.
«Возможно, он зол на меня и, наверное, отправит сегодня в Лондон. В конце концов, надо насладиться этой последней прогулкой».
Но подсознательно Неома опасалась, что маркиз заставит Перегрина уплатить долг, ведь она лишь частично выполнила условия сделки.
«Как я могла сразу же не понять, чего он хочет?»— недоумевала Неома.
Вдруг в голову ей пришла дерзкая мысль: наверное, если бы она оказалась в постели с маркизом, то это было бы так же прекрасно, как и его поцелуй! От подобной мысли Неоме сделалось не по себе и неловко перед маркизом. Лишь на обратном пути в Сит маркиз заговорил:
— Не хотите проехаться днем?
От подобного предложения сердце Неомы сильно забилось. Он не хотел, чтобы она тотчас уезжала! Сама же она очень хотела остаться, хотела поговорить с ним, хотя и боялась этого разговора.
— Это было бы прекрасно! Если вы тоже этого хотите, — ответила она.
— В южной части поместья есть озеро, которое вы еще не видели. Иногда там гнездятся такие редкие виды птиц, как канадские гуси.
— Я хотела бы посмотреть на них, — ответила Неома.
Подъехав к дому, маркиз сказал:
— Что-то мы сегодня задержались. Предлагаю сразу же пойти завтракать, потом переоденетесь. Думаю, что вы очень проголодались.
Неома ощущала внутреннюю тяжесть и скованность еще с вечера, когда она побежала искать убежище в церкви. Поэтому сейчас ей совершенно не хотелось есть, но и сказать об этом маркизу она не смела. Сняв жакет, который надевала из-за утренней прохлады, Неома положила его на стул рядом с лестницей и пошла за маркизом в комнату для завтраков.
Все уже было заранее подготовлено. Как и обычно, стояло много посуды из серебра с различными блюдами. Неоме показалось, что все, что предназначалось для них двоих, вполне можно было подать для дюжины персон.
— Что желаете? — спросил маркиз.
Неома подумала, что если сейчас откажется от еды, то это рассердит маркиза. Поэтому, сев за стол, она попросила подать яичницу-болтунью с грибами и чашечку кофе, надеясь, что кофе взбодрит ее.
Маркиз сидел напротив. Неоме хотелось узнать, думал ли он вечером о поцелуе на террасе и смог бы он еще раз после того, что она наговорила ему, поцеловать ее. Возможно, она поступила дурно, что позволила это, но в тот момент она испытывала истинное блаженство, даже неподдельный восторг.
— Вы ничего не едите, — заметил маркиз, прервав ее размышления. — Сегодня я хочу многое показать вам.
Не могу допустить, чтобы вы упали в голодный обморок у меня на руках.
Неома поняла, что он подшучивал над ней, но ответила спокойным голосом:
— Этого не произойдет.
— Сначала мы отправимся в конюшни. У меня такое чувство, что те лошади, которых вы еще не видели, чувствуют себя обделенными вашим вниманием.
Неома не успела сказать, что именно этого ей хотелось бы больше всего, как вдруг дверь в столовую открылась и вошел Перегрин.
Ошеломленная его появлением, она сначала уставилась на него, затем воскликнула:
— Перегрин? Что ты… здесь делаешь?
Однако Перегрин смотрел только на маркиза. У него было такое выражение лица, которого прежде Неома никогда не видела.
— Мне бы следовало убить вас! — грубо произнес Перегрин, и так громко, что голос эхом разнесся по комнате. Неома встала.
— Что ты такое говоришь? Что случилось?
— Ты еще спрашиваешь, что случилось, — в ярости ответил Перегрин. — Почему я застаю тебя здесь с этим дьяволом?
Неома тщетно пыталась что-то вымолвить, но так и не смогла, что-то словно застряло у нее в горле. Перегрин продолжал:
— Как ты думаешь, что оставалось мне думать, когда Дадчетт сказал, что видел, как ты ехала по направлению в Сит. При этом он спросил, сколько заплатил мне этот распутник.
Перегрин вздохнул так глубоко, как будто ему не хватало воздуха, и добавил:
— Он также сказал, что сам бы заплатил мне за тебя вдвое больше!
— Перегрин, как ты можешь такое говорить! — в ужасе кричала Неома.
— Признаю, что это моя вина, — сказал Перегрин все тем же яростным голосом, — что я вообще привез тебя в это скверное место, но я никак не думал, что моей сестрой будут торговать, как обычной проституткой!
Свирепо глядя на маркиза, который стоял как вкопанный с первой минуты его появления, Перегрин не мог держать себя в руках и продолжал:
— Я не законченный идиот, чтобы не понять, что здесь произошло. Вы заставили Неому «расплатиться с вами» за расписку, которая для вас ничего не стоит. Думаю, как мужчина я бы должен вызвать вас на дуэль. Но, если вы убьете меня, для вас станет еще проще завладеть моей сестрой! Я увожу ее с собой, а завтра в вашем лондонском доме вас будут ждать документы на наше поместье.
Неома вскрикнула, но Перегрин, не обратив на это внимания, добавил:
— Сомневаюсь, что наше поместье стоит тех денег, что я должен вам, но, кроме него, мне нечего более вам предложить. Я думаю, вы сможете использовать его наилучшим образом.
Перегрин говорил грубо, яростно произнося каждое слово. Затем, взяв Неому под руку, произнес:
— Пойдем отсюда. Я не позволю тебе оставаться здесь ни на минуту!
— Перегрин! — взмолилась Неома.
— Ты сейчас же уедешь со мной! — непреклонно говорил он авторитетным тоном.
Впервые она увидела своего брата с другой стороны. Перед ней был не тот брат, которого она всегда по-матерински опекала. Это был взрослый мужчина. Не говоря больше ни слова, Перегрин вышел из столовой, потащив за собой Неому. Она хотела обернуться и извиниться перед маркизом. Однако Перегрин шел очень быстро, и, когда они уже были в парадном вестибюле, Неома поняла, что маркиз не пошел за ними. Уже перед дверью, едва переведя дыхание, Неома вымолвила:
— А… как же мои вещи?.. Они… не собраны. Перегрин остановил мажордома, который проходил мимо них, и попросил:
— Будьте так любезны прислать вещи мисс Стандиш в дом его светлости в Лондоне. Я распоряжусь, чтобы их потом забрали оттуда.
— Хорошо, сэр.
Пока Перегрин разговаривал с мажордомом, Неома дотянулась до своего жакета, который оставляла на стуле. Затем Перегрин потащил ее к выходу, а потом по ступенькам к почтовой карете, запряженной двумя лошадьми. Когда Перегрин сам взялся за вожжи, грум пересел назад. Выехав на основную дорогу, Неома, оценивая все произошедшее, тихо сказала:
— Прости… меня.
— Об этом мы поговорим дома, — сказал Перегрин. — Если он причинил тебе зло, то, клянусь, я убью его!
— Нет! Нет! Со мной… все в порядке. Все было не так… как ты думаешь, — с трудом произнесла Неома. Она боялась, что грум слышит их разговор.
