По сути подобные заведения были не чем иным, как обыкновенными борделями, но политическое или общественное положение клиентуры служило надежной гарантией, что власти их не закроют.
Многочисленные заведения для менее богатой публики даже не пытались замаскироваться. В 1857 г. «Ланцет» утверждал, что в одном из шестидесяти домов в Лондоне расположен бордель, а одна женщина из шестнадцати всех возрастов – шлюха. Это значит, что в Лондоне было 6 тысяч борделей и около 80 тысяч проституток.
Впрочем, эти цифры можно и оспорить, ибо проститутка была в XIX в. козлом отпущения. Точно так же, как церковь в средние века валила все грехи на ведьм, викторианцы перекладывали груз своих прегрешений на проститутку.
Многие бордели защищались от преследований и обеспечивали своим клиентам определенную безопасность, функционируя под иносказательными вывесками: «Заведение по уходу за детьми», «Меблированные комнаты», «Школа для девушек» или просто «Пансион», смысл которых осведомленным был хорошо известен.
Заведения такого сорта процветали с XVIII в., а с началом викторианской эпохи их содержатели так осмелели, что было создано множество обществ и организаций по борьбе с безнравственностью в столице.
Сообщения таких организаций, как «Общество по борьбе с пороком», «Общество по предотвращению детской проституции», свидетельствуют о многом, хотя в них публикуются разные цифры.
По словам Мэрилебона, ректора Тринити-Черч, некогда «аристократические места обитания» получили известность в качестве «излюбленных шлюхами мест для прогулок», и все улицы его прихода «стали царством распутства».
На Нортон-стрит восемьдесят процентов домов были заняты проститутками. Известно, что они «… имеют обыкновение появляться голыми в окнах и укладываться на подоконниках, привлекая внимание прохожих. В другие моменты убогие создания рыщут по улицам в одном нижнем белье, а нередко выскакивают и затаскивают к себе проходящих мужчин».
Обычно проститутки говорили перспективному клиенту: «Милый, не хочешь развлечься?» – и, как правило, называли мужчин Чарли.
Независимые проститутки, отказавшиеся от прогулок по улицам в поисках клиента, появлялись в известных районах, где можно было подцепить мужчину. Демонстрируя, что они не из тех дам, которых можно взять на пару минут, а потом позабыть, они парадом расхаживали по улицам, в парках, причем только днем. Популярностью, в частности, пользовалась аркада Берлингтон между тремя и пятью часами. Принято было также знакомиться в парках в любое светлое время дня.
По вечерам они посещали концерты или танцевальные залы, но никогда не бывали в музыкальных залах. Особенно привлекательные и хорошо воспитанные могли получить пропуск в увеселительные залы Кейт Гамильтон на Принсес-стрит, и в таком случае благосостояние было практически им гарантировано. Кейт пользовалась национальной известностью.
Кейт, неслыханно некрасивая женщина с огромным животом и грубым хриплым голосом, была признанной королевой ночной жизни Лондона, подобно миссис Мейрик в 1920-е гг. Она восседала на установленном на возвышении бархатном троне с пологом в дальнем конце ослепительно освещенного салона, откуда могла следить за происходящим во всем зале, равно как и за входной дверью. Допускались туда лишь знакомые Кейт или имеющие поручителей мужчины, которые обязательно тратили там пять- шесть фунтов.
Кейт сама была проституткой, заработавшей немалые суммы за «пластические позы», то есть за стриптиз того времени, а в среднем возрасте занялась сводничеством. В ее салон допускались только джентльмены высшего класса.
За самых хорошеньких девушек Лондона Кейт соперничала с двумя другими заведениями – «Моттс» и «Креморн». Каждый вечер эти дома битком набивали толпы гостей, от членов королевской семьи до младших субалтернов. Там шла крупная игра и рекой текло шампанское.
Ниже независимых проституток наилучшего класса, которых можно было найти у Кейт, стояли уличные девушки, среди которых было много француженок, почти все имевшие сутенера. После наступления темноты эти девушки сотнями заполняли Риджент-стрит, от нынешнего дома радиовещания и Хеймаркет.
В Рождественском ежегоднике за 1873 г. эта сцена описана в длинной эпической поэме:
Некоторые проститутки принимали клиентов у себя в комнатах. Жили они главным образом в Сохо и в Пимлико. Ради экономии часто делили комнату с другой девушкой и договаривались с несколькими домами терпимости, расположенными за Хеймаркет.
Обычная плата за услуги девушки такого типа составляла полгинеи или гинею. Их следовало сперва угостить ужином или хотя бы выпивкой. Многие завоевывали дурную репутацию, требуя в последний момент больше условленной платы. Если мужчина протестовал, девушка звала сутенера, и клиента выгоняли, заставив заплатить, сколько следовало, ничего не получив взамен.
Под яркими газовыми фонарями Хеймаркет шныряли проститутки, еще тоньше разработавшие этот вид криминальной деятельности. Они были гораздо моложе, некоторые всего тринадцати-четырнадцати лет, часто встречались в районе Лестер-сквер, где, как известно, стоили дешевле.
Слабо освещенные кофейни с опущенными жалюзи, уведомлявшие: «В заведении предоставляется ночлег», использовали этих девушек. Они были опытными карманницами и входили в молодежные шайки, которые сопровождали их в прогулках по аллеям на Друри-Лейн или очищали карманы клиентов, пока Девушки их развлекали.
В большинстве борделей выходить проституткам не разрешалось, но в заведениях особого типа использовались «жилицы». Они работали в борделях, но прогуливались по улицам, особенно по Стрэнду51, во взятой напрокат дорогой одежде, добывая клиентов.
Женщины постарше прикидывались попрошайками, а неотступно следовавшие за ними сутенеры следили, чтобы они не увели клиента в дом свиданий и не сбежали с деньгами и драгоценностями.
