чтобы женщина соглашалась принадлежать мужчине, а мужчина – взять ее в жены, исключительно по любви.
Стендаль был теоретиком, а Бальзак показал, как проверить теорию практикой. Он воспользовался символическим образом игры на музыкальном инструменте, к которому с тех пор прибегают писатели и консультанты по вопросам брака.
«Женщина – тонкий инструмент наслаждения, – объяснял он, – но необходимо понять трепет струн, изучить ключи, робкие ноты, капризную и тонкую работу пальцев».
Бальзак считал занятия любовью не столько инстинктом, сколько искусством. Мужчине не стоит надеяться стать специалистом без долгого и терпеливого изучения оказавшегося в его руках инструмента.
«Сколько мужчин женятся, не зная, что такое женщина! Они разбивают сердца, которых никогда не понимали».
Бальзак бросил вызов традиционному взгляду церкви на цель сексуальной любви, заключающуюся в производстве на свет детей, и на греховность соития без намерения зачать ребенка или с определенными предосторожностями против этого.
«Богохульственно применять слово «любовь» к воспроизводству вида!» – восклицал он.
Любовницы Бальзака были старше его, и он прекрасно воспользовался перенятым у них опытом и рассказами о событиях, связанных с их другими любовными приключениями.
Ранняя викторианская Англия и добрая часть Франции объявляли мнения Бальзака безнравственными. В действительности он старался придать браку смысл и прочность, утверждал, что мужчина способен испытывать страстное влечение к жене на протяжении всей супружеской жизни.
«Страстность предполагает неугасающее желание. Можно ли постоянно желать собственную жену? – вопрошает Бальзак и отвечает: – Да, можно. Говорить о невозможности любить одну и ту же женщину столь же абсурдно, как утверждать, будто бы знаменитому музыканту для исполнения чудесной музыкальной пьесы нужны несколько скрипок. Любовь – поэзия чувств. Это ключ к любому великому событию в судьбе мужчины. Это либо грандиозно, либо ничтожно».
Бальзак дал мужчинам революционный совет: учиться вызывать ответную реакцию. Брак не должен быть связан с насилием. Интересы и честь мужа требуют, чтобы он никогда не позволял себе получать удовольствие, желание которого не сумел внушить своей жене.
Бальзак также добавил, что «судьба брака зависит от первой ночи».
С практической точки зрения он предлагал спать в двуспальной кровати, – по его словам, это хорошая гарантия против ссор, – но замечал, что ночь и постель – отнюдь не единственные место и время для занятий любовью. Мысль не новая, но ее срочно требовалось оживить.
Мужчины всегда прибегали к воображению, чтобы получать больше радости от занятий любовью. На пещерных рисунках, сделанных около 40 тысяч лет назад, изображены сексуальные позы, которые были такими же новыми, как на стенах Помпеи. Судя по хранящемуся в Турине папирусу, в древнеегипетском обществе были приняты четырнадцать разных поз.
Восток оказался намного изобретательнее. В индийской эротической литературе насчитываются тридцать две позы, а в исламской любовной традиции – сорок. В XIX в. один бельгийский писатель объявил, что ему известны девяносто.
На Востоке, а также, к ужасу исследователей и миссионеров XIX в., среди примитивных народов, не знающих христианства или испытавших лишь слабое его влияние, подобный интерес к вариантам занятий любовью считается нормальным.
Запад на протяжении многих веков видел даже в супружеском совокуплении потенциальный источник греховной похоти, терпимой лишь с точки зрения необходимости продолжения рода. Это даже сегодня приводит многих политических и религиозных лидеров – а значит, косвенно также и уважающих их мужчин и женщин – к уверенности в греховности любого теоретического интереса к этому предмету, не говоря уж о практике.
Французские писатели XIX в. расшевелили воображение многих своих читателей, но не многие применили теории к практике. Интеллектуальное меньшинство намного опережало свое время.
Вторая империя была окрашена декадансом, хотя французы в то время были полны энергии, надежд и идеалов. Легковесная мораль парижан, которую позже назвали одной из причин франко-прусской войны, следовала примеру Наполеона III.
Его откровенные авантюры со свитой любовниц шокировали даже Францию, охотно соглашавшуюся, что ее правители должны быть могучими любовниками, преступая и светские, и церковные законы.
Наполеон III, взойдя на трон, приобрел репутацию неразборчивого и бесстыдного охотника на женщин, отца множества незаконных детей. Образ жизни этого правителя, остававшегося неисправимым эротоманом, привел к появлению женщин с легковесной моралью, занявших положение где-то между верной женой и профессиональной проституткой. В 1855 г. Дюма изобрел для них термин «дама полусвета».
Фактически женщины достойного социального положения имели теперь гораздо больше свободы и, сопровождая мужей на различные общественные собрания, иногда оказывались сидящими рядом с подобной «дамой полусвета». Поэтому к незаконным связям стали относиться терпимее, а замужние женщины преисполнились решимости сделать свой брак успешным.
В результате французские жены в XIX в. нередко с удовольствием становились утонченными любовницами и преданными партнерами. Счастливые мужья могли рассчитывать насладиться в будуаре супружескими отношениями, а в кабинете при обсуждении дел получить поощрение и совет.
В тот период стал возникать образец современной французской жены, которая сексуально привлекательна не меньше любой другой женщины на белом свете, а кроме того, справляется со всеми финансовыми деталями семейной жизни.
Этому способствовало заявление Наполеона, что абсолютный монарх имеет право не только спать, с кем хочет, но и жениться на той, кого выбрал.
«Поэтому я говорю Франции, – объявил он, – что предпочитаю женщину, которую люблю и уважаю, любой неизвестной мне женщине, брак с которой принес бы выгоду, но потребовал также и жертв».
