Она знала, что, даже сердясь на ее неожиданное исчезновение, он расстроится, если она оставит хоть один из его подарков как мучительное напоминание о себе.
Фиона оставила только одно — свою фотографию. Не смогла ее забрать, хоть и понимала, что это неразумно.
Когда все было готово, Фиона сообразила, что в ее распоряжении меньше сорока пяти минут до отправления поезда с вокзала Виктории, а по дороге еще надо забежать в банк.
Она вытащила лист бумаги, чтобы написать Джиму несколько строк, взяла ручку, посидела немного, глядя на белый лист.
Набросала несколько слов и порвала. Что можно написать любимому? Что сказать? Никакими словами нельзя выразить ее чувства. Какие уж тут слова, если она оставляет здесь свое сердце.
Как поблагодарить Джима за выпавшее ей счастье? И могла ли она желать ему удачи на будущее.
Фиона знала, что Джим ее любит, знала, что только долг чести по отношению к другой женщине не позволит ему пуститься за ней вдогонку. Если он будет знать, где искать.
Не успела она войти в его жизнь, как приходится уходить, чтобы исчезнуть в мире, который ей еще неведом.
Она получила свои несколько месяцев счастья. Просить больше нечего.
Фиона медленно положила ручку на стол. Слов не нашлось, а слезы словами не выскажешь.
Вызвав такси, она молча смотрела, как таксист сносит вниз багаж и укладывает в машину. Потом она оглядела на прощание их квартиру.
Взяла со своего туалетного столика одну розу из букета, который Джим принес ей вчера вечером, и приколола к платью.
Потом, вытерев насухо глаза, Фиона медленно пошла вниз по лестнице.
Переправа через Ла-Манш прошла спокойно и без приключений, теперь поезд быстро нес ее в Париж. Фиона никогда прежде не бывала в Париже. Однажды в детстве ездила из Фолкстоуна в Дьепп, на дешевую однодневную экскурсию.
Она немножко говорила по-французски, правда, с английским акцентом, но свободно объясняться не могла.
С ней в купе от Кале до Парижа ехали две женщины, обе англичанки. Окинув Фиону неодобрительными взглядами, которыми путешествующие англичане неизменно одаривают своих соотечественников, они принялись разговаривать, комментируя проплывающие за окном виды.
Фиона, набравшись храбрости, обратилась к ним с вопросом, не знают ли они адреса недорогого отеля, где можно было бы остановиться.
Дамы начали сыпать разнообразными названиями и адресами, а потом та, что постарше, сказала, что может пригласить ее в небольшой пансион, дешевый и чистый.
Фиона поблагодарила, но про себя решила попытать счастья в какой-нибудь из перечисленных гостиниц.
В поезде подали завтрак, и Фиона сочла разумным поесть, чтобы не хлопотать об обеде в Париже.
Она с наслаждением съела великолепный омлет, цыпленка и мороженое — неизменные блюда из меню французских поездов.
Сидела она в дальнем конце салона второго класса, откуда через стеклянную перегородку можно было рассматривать пассажиров, обедавших в первом классе, которых, кажется, угощали ненамного лучше, чем пассажиров второго.
За перегородкой ей сразу же бросился в глаза темноволосый, необычайно привлекательный мужчина.
Явно иностранец. Фиона предположила, что он аргентинец, хотя для южноамериканца он был слишком высоким и широкоплечим.
Одежда на нем была хорошая, может быть, даже слишком изысканная, и Фиона заметила, что мужчина бросает вокруг настороженные взгляды. Казалось, ничто от него не ускользает.
Он отмечал каждого входившего пассажира, разглядывал быстро, но, по мнению Фионы, до мельчайших деталей, которые, видимо, весьма его занимали.
Непонятно, почему этот мужчина пробудил ее любопытство, но она поняла, что присматривается к нему точно так же, как он к окружающим.
Вошла полная женщина в соболях, на ней были безвкусные драгоценности. Под мышкой она держала жирного пекинеса.
Пробираясь между столиками, она уронила собачий поводок, а смуглый молодой человек в ту же секунду подхватил его и протянул ей с очаровательной улыбкой.
Она, пробурчав благодарность, уселась за соседний столик и принялась заботливо пристраивать рядом собаку.
«Интересно, кто он такой?» — гадала Фиона.
Позже, проходя по коридору вагона первого класса, она через окошко увидела его, удобно расположившегося в купе. Колени его были укутаны меховым покрывалом, рядом стоял раскрытый дорогой с виду атташе-кейс.
«Похоже, важная персона», — сказала себе Фиона.
Заглянув в окно, она поймала на себе тот самый пристальный оценивающий взгляд, каким он окидывал каждого пассажира.
Фиона вспыхнула, будто ее уличили в том, что она подсматривает, и заторопилась к себе в вагон.
Через час поезд прибыл в Париж, и девушка не могла сдержать радость, очутившись наконец в городе, о котором столько слышала.
Она долго стояла, высматривая носильщика. В конце концов один подошел, и Фионе удалось втолковать ему, что ей нужно такси до отеля «Вольтер».
Она решила направиться именно в эту гостиницу, упомянутую среди прочих дамами в поезде.
Подъехав к непритязательному подъезду отеля, она увидела, что гостиница выглядит довольно бедно. Однако номер оказался удобным и идеально чистым.
Фиона сняла шляпу, сбросила плащ, туфли и без сил опустилась на постель.
Всхлипывая и бормоча имя Джима, зарылась лицом в подушку и горько заплакала.
После четырехдневных блужданий по городу Фиона начала приходить к выводу, что найти работу не так легко, как она думала.
Наступал август, большинство танцевальных школ закрывались на это время, штатные преподаватели перекочевывали в Монте-Карло, в Канн, в Биарриц, готовые следовать по пятам за своими патронами, куда бы те ни поехали.
Фиона пробовала было получить работу манекенщицы у знаменитых модельеров неподалеку от площади Вандом, однако встречали ее веселым смехом.
«Мы увольняем их, ma cherie4, — сообщил жирный владелец, — увольняем! Впрочем заглядывайте в сентябре, погляжу, не смогу ли для вас что-нибудь сделать».
Обескураженная, Фиона медленно побрела вниз по улице. От тротуара шел жар, он обволакивал ее ноги, коробил кожаные туфли.
Очень хотелось выпить в ресторане холодного лимонада, но девушка понимала, что полтора франка — это слишком дорого для нее.
«Они понадобятся на еду», — напомнила она себе и преодолела искушение посидеть в открытом кафе под ярким полосатым навесом, под которым можно было укрыться от солнца.
Фиона знала, что если окажется в соблазнительном плетеном кресле, непременно закажет себе что- нибудь.
Вместо этого она, вдруг осмелев, пересекла Вандомскую площадь и вошла в огромный прохладный вестибюль знаменитого отеля «Ритц».
Слева был читальный зал, где стояли мраморные столы, на которых были разложены газеты на всех языках. В зале были большие глубокие кресла, в которых могли посидеть как читатели, так и те, кому хотелось немного вздремнуть.
Фиона хорошо понимала, что ей нечего делать под этими сводами, но ее приличное платье как бы оберегало ее от каких-либо вопросов.
